губы у вас…
– Какие? – Она улыбнулась.
– Нежные, – выдохнул он. – А воздух… Вы чувствуете, какой сегодня воздух? Воздух сегодня густой, – сказал Ракелов, поглаживая ее по волосам. – Не то что движениям – мыслям сквозь него пробраться мудрено. Для всего усилия нужны, – его голос подрагивал. – А усилия происходят от неуверенности в необходимости замысленного. Ежели делаешь что, ощущая сопротивление, значит, Бог тебе делать это не велит, дьявол сделать торопит, а душа предостерегает.
– Так что же, душа вас разве предостерегает? – прошептала Ирина, испытующе глядя ему в глаза.
– Может, и предостерегает. Только я в последнее время что-то слеп стал да глух.
Приподнявшись на цыпочки, она поцеловала его, прошептав:
– Ники, милый, давай поделим эту ночь пополам – ты бери свет, а я возьму тьму…
Звезды, подвешенные за окном на тоненьких небесных нитях, подрагивая от любопытства, пытались заглянуть в спальню. Круглая сонная луна снисходительно улыбалась перламутровым ликом. Она тоже иногда позволяла себе заглядывать в окна, но только туда, где ее ждали, туда, где слова любви и признаний сливались в единый поток страсти, поднимающийся с грешной земли к небесам с мольбой о прощении. За безумную страсть и за то, что она делает с людьми…
6
Автомобиль подъехал к дому на Мойке. Распутин вслед за Юсуповым вошел в дом с заднего крыльца.
– У тебя, Феличка, никак гости? – нахмурился Распутин, услышав доносившиеся сверху веселые голоса и смех.
– Григорий Ефимович, не обессудьте, это у жены, друзья собрались. Скоро уйдут. Пожалуйте пока в столовую, – Юсупов указал на лестницу, ведущую вниз.
Распутин снял шубу, расправил расшитую васильками шелковую рубашку, подвязанную толстым малиновым шнуром, и, показалось, нехотя, начал спускаться. Когда вошел – приостановился у двери и оглядел комнату, разделенную аркой на две части. Скользнув взглядом по коврам, красным вазам китайского фарфора, массивной дубовой мебели, подошел к инкрустированному секретеру с множеством крохотных бронзовых колонн и ящичков, и принялся открывать и закрывать их, с детским любопытством заглядывая в каждый.
– Затейливый шкапчик! – пробормотал он, чуть оживившись, когда наигрался вдоволь. Заметил стоящее сверху распятие из горного хрусталя и гравированного серебра и прикоснулся к нему осторожно, будто боясь повредить хрупкую вещицу.
– Итальянская работа, – незамедлительно пояснил из-за спины Юсупов, который, хотя и старался выглядеть спокойным, все же был чуть более суетлив, чем обычно, словно торопился закончить решенное дело. Два часа перед встречей он провел в молитве в Казанском соборе, потому, казалось ему, не испытывал никаких душевных мук, ощущая себя лишь исполнителем возложенной на него свыше миссии.
– Красиво, – Распутин оглядел распятие, но, прежде чем отойти от секретера, снова открыл и закрыл пару ящичков. Подошел к накрытому столу, на котором дымился самовар и было выставлено блюдо с бисквитами