читают, от них я зверею. Гладят по шерстке – вижу, что фальшивят. Никудышная я, моя Зоренька, падшая я.
Кто-то тронул ее за плечо.
– Ты откуда, Дима?
– С работы топал, твой плач услышал. Идем домой.
– У меня нет дома.
– Есть, мой дом – твой дом.
Второй месяц Натка жила у Димы. Она успокоилась, почти регулярно посещала школу, варила для любимого супы, жарила картошку.
Изредка наведывалась бабушка, оставляла гостинцы, вздыхала, но ничего не говорила.
Однажды на пороге появился участковый. Он деловито разложил на столе бумаги и с ходу обратился к Диме:
– Поступил сигнал, что ты сожительствуешь с малолеткой.
Дима изменился в лице:
– Вы ошибаетесь, девушка повздорила с родными и живет у меня на квартире.
Участковый заполнил протокол, Дима прочитал и расписался.
Наталка от гнева не могла произнести ни слова. Ее любимый Дима оказался трусом, не сказал правду. Едва участковый скрылся за углом, Натка влепила Диме пощечину. В ее груди клокотал гнев:
– Сволочь, подонок, а я тебя любила.
– Натка, я это сделал ради нас. Меня ведь могут посадить.
– Негодяй! Забудь меня навсегда.
– Подумаешь, цаца, – взревел парень, – ты кем себя возомнила? Поди, многим до меня ноги раздвигала.
Тяжелая сковородка просвистела мимо головы парня. Он зашипел:
– Дерганая, выметайся из моего дома.
Натка взмокла от гнева:
– Я вот пойду и напишу, что ты меня изнасиловал.
– Ты этого не сделаешь, – срывающимся голосом прохрипел парень.
– Конечно, нет, любимый, сожалею, что сковородкой не поцеловала твою голову.
Натка плюнула в сторону Димы и тихо закрыла за собой дверь.
До утра девушка проревела на шее Зорьки, а когда слезы иссякли, попрощалась с любимицей:
– Все, моя дорогая, уеду я домой. Не хочу видеть постылых учителей, предателя Диму. Лучше один недруг – мой отчим, чем здесь почти полдеревни.
…Натка жила у матери. С утра до вечера валялась в постели, почти ничего не ела. И думала, думала: почему она такая несчастливая? Характер скверный? Отчасти. Но она ничего не могла поделать с собой. Часто нормальные явления казались несправедливыми, тогда в ней закипала злость. Это, конечно, к хорошему не приводило.
Где-то в глубине души понимала, что несправедлива к отчиму. Не он виноват, что погиб ее отец. В семье вел себя прилично, Наткины взрывы переносил стойко. Другой бы отшлепал, когда еще в семью пришел и она ходила чуть ли не пешком под стол. Ненависть съедала не окружающих, а ее саму. Дед с бабкой старые. У них понятия о жизни как у динозавров. Мать – несчастная, слабая женщина. А Димка – она готова была его придушить. Кругом все плохо. Девушка искала выход, но пока не находила его. Решила: осенью пойдет в школу, наверное, и это есть маленькое окошко в иной мир. Получит аттестат – махнет на Север, на Дальний восток, возможно, в Сибирь. Прибьется к старателям или, на худой конец, к староверам. Временно отойдет от привычного уклада, может, и жизнь вместе с ее дурным характером потечет в правильном русле. Это было