верила в свою бессмертность. Всё, что я могла изменить – то, как она меня видела. Но я лишь довольно строго спросила:
– Куда собираешься?
– Да так, просто к Шеннон, – ответила она, и я поверила.
– Напиши ей, – сказала я, – что тебя застукали, и пусть она тащит свою задницу в кровать, а то позвоню её мамаше.
– Ты расскажешь папе? – испуганно спросила она.
– Конечно. Твоему папе я всё рассказываю, – это было почти правдой. – Но ещё расскажу, что мы как следует поговорили и ты обещаешь больше так не делать. Ты же обещаешь, верно? – она кивнула, и я процитировала наш любимый фильм, «Принцесса-невеста»: – На этот раз Лютик не съедят мурены.
Широко улыбнувшись, она поцеловала меня, и, прежде чем босиком рвануть по лестнице, сказала:
– Ты лучшая в мире Чума!
Жижа внутри меня побурлила и улеглась. Совсем как три года назад, когда Шар подцепила грипп, а её муж уехал из города. Даже ибупрофен не помогал сбить температуру под тридцать девять, она вся взмокла, и её так трясло, что она с трудом могла удержаться на ногах. Я перебралась к ней, возилась с крошечной Руби, поила Шар соком и борщом. Когда ей наконец полегчало, она сжала мою руку и сказала:
– Ты моя самая лучшая подруга. Глупо звучит, да? Мы же не в третьем классе.
Я посмотрела на наши сплетённые пальцы и подумала: Шар, ты понятия не имеешь, что держишь в руке. Мне так чудовищно захотелось признаться, раскрыть душу хотя бы лучшей подруге, что по всему телу прошла холодная, солёная волна всех тех чувств, которые я не могла описать. Я вновь увидела эту луну, огромную, полную. Но Шарлотта была не в силах отпустить мои грехи.
Поэтому я просто сказала:
– Давай сплетём друг другу браслеты.
И мы обе рассмеялись.
Ближе всего к провалу я была около пяти лет назад, когда пришла к Дэвису в гости, и выяснилось, что Мэдди ночует у подружки. Обычно мы проводили время у него, когда она была дома, смотрели втроём фильмы 13+, ели пиццу. Потом он провожал меня до машины. Мы встречались почти год, но сексом заниматься начали только недавно – всегда в моей квартире-студии, выключив свет, опустив шторы. Он никогда не оставался на ночь. Когда утром Мэдди просыпалась, папа был рядом, жарил для неё яичницу.
В тот вечер он приготовил ужин для меня. Запечённая в духовке курица, зелёные бобы, салат, картофельное пюре. Дэвис готовил так, словно, когда жена бросила его с дочкой-второклассницей, он пошёл за советом к Бетти Крокер[3]: мясо и три гарнира, щедро приправленные солью и перцем. На этот раз вышло неплохо, но он возил еду по тарелке, как актёр, который делает вид, будто ест.
– Что случилось? – спросила я.
Он покачал головой. Сглотнул. Вид у него был такой грустный, такой мрачный, если бы я не знала его так хорошо, решила бы, что он намерен со мной порвать.
– Я согласна. На тебя, на Мэдс, на весь комплект, – сказала я, но он молчал и смотрел в тарелку. Тогда я тихо добавила: – Я никогда вас не оставлю.
Лишь