этого названия хватило, чтобы почувствовать себя так, будто холёный, накрашенный ноготок Ру прошёлся по моей голой спине. Я выпрямилась, приняла позу хорошей девочки: плечи откинуты назад, глаза широко распахнуты – воплощённая невинность.
– Хорошо, я сыграю, – сказала я тихо, одной только Ру. – Мой худший поступок за сегодня – выгнать из дома толпу пьяных гарпий.
Рассмеявшись, Ру отмахнулась от меня.
– Этот раунд мы уже прошли.
Тейт, сидевшая на чайном столике, спросила:
– Лавонда, что ужасного ты сделала за прошедший месяц?
Я ощутила, что Ру следит за моей реакцией, и резко уточнила:
– В прошлом месяце?
Ру пожала плечами.
– Подожди-ка, так ты флиртовала с этим парнем с парковки? Если он сам к тебе лез, то это не твой плохой поступок, – сказала Панда, включив пьяную логику.
– Я, видимо, подавала сигналы, – ответила Тейт, – вот почему это мой плохой поступок. Но если и подавала, то не специально.
– Женщины всегда себя винят, – заметила Лавонда, стараясь разрядить обстановку. – Но виноват мужчина. Точнее, его член. Все проблемы из-за члена.
– Почему в прошлом месяце? – снова спросила я, неотрывно глядя на Ру. – Ты сказала, сегодня.
– Сегодня было в первом раунде, – ответила Ру. – Его выиграла я. Это был второй. Худший поступок за неделю.
На неделе была пивная вечеринка «Назад в школу», которую Тейт устроила у бассейна в саду – прикинула я, пытаясь вывести теорему измены. Мы с Дэвисом и Оливером зашли ненадолго, а Мэдди торчала там от начала до конца, плескалась и грелась на солнце в компании соседских подростков. Несчастная Шар лежала на шезлонге, прихлёбывала эль и грызла крекеры. Её муж нахлебался лагера, а супруг Тейт руководил жаркой колбасок на гриле. Пьяный Филлип и Тейт без присмотра… хорошо, если дело ограничилось лишь поцелуем. Но я не могла волноваться за одну только Шар. В этот самый момент я с трудом могла даже дышать.
– А третий раунд – это… – прошептала я сдавленно.
– Худший поступок за месяц, – сказала Ру, глядя на меня и не моргая. – Это же логично. Потом за год, ну и так далее.
Три пьяные фурии принялись препираться. Несчастные жертвы собственного напряжения, они не замечали нашего, но я чувствовала. Напряжение стягивало нас длинной тугой верёвкой. Оно сжимало, холодило кровь, сдавливало мышцы. Связывало нас двоих вместе.
– Может, виноват и член, но сигналы подаёт вагина, – настаивала Лавонда.
– Что ещё за сигналы? – спросила Панда. Она, конечно, волновалась, как бы вагина Тейт не послала сигнал её расчудесному супругу. Но нет, она предпочла Шарлоттиного.
И всё, что я могла сделать, так это спросить Ру:
– И сколько всего раундов? Сколько это будет продолжаться?
– Ну хватит, Эми. Хорошая игра продолжается до конца, – она провела розовым язычком по бледным губам. – Вспомни – что самого гадкого ты сделала в своей жизни?
В моей руке каким-то