можно было считать язык. Катя бывала в соседних районных центрах и успела заметить, что люди там разговаривали на ставшей привычной смеси белорусского, польского и русского языков с сильным белорусским акцентом. В Подвилье этим грешило только старшее поколение. Молодёжь разговаривала по-русски, причём безо всяких диалектических особенностей. Кому не повезло в этом смысле, так это тем, кто прибыл из других регионов страны и вынужден был здесь, в Белоруссии, получать аттестат о среднем образовании. Исключения для таких детей не делалось: белорусская литература стояла обязательным предметом для всех, независимо от уровня владения языком.
Для новеньких это стало настоящим испытанием. Чтение книг белорусских авторов ничем не отличалось от перевода иностранного текста, и, как положено в таких случаях, сопровождалось работой со словарём. «Белорусы», благодаря этому, тоже черпали немало нового, повышая свой уровень.
– Катька, а ты знаешь, как будет по-белорусски слонёнок? – спросил Сашка и, не дождавшись ответа, стал давиться смехом. – Я как узнал, не могу остановиться. Третий день смеюсь!
Он явно не врал и не преувеличивал, едва сказал это – начал задыхаться. Слёзы взбухали в его глазах и скатывались по щекам. Катя с улыбкой следила за тем, как её друг постепенно приближается к истерике, и уже собиралась оказать ему поддержку, когда в разговор вмешался Борис.
– Тоже мне комедия! Это вы ещё украинского не слышали! У меня там все родственники, так я с утра до вечера только и делаю, что смеюсь, когда туда приезжаю. Так что ваше сланяня – просто фигня!
– Сланяня? – удивилась Катя и не солгала ни капли, – впервые слышу, верите, как и про перочинный ножик, как его там, забыла!
– Стизорик! – смягчив всё, что только можно, на русский манер, любезно подсказал Борис и хотел рассмеяться, вдруг замер и поднял вверх указательный палец. – О, вспомнил, какое слово произвело на меня сааамое сильное впечатление, даже два. Это из нашего, белорусского, если кто не понял. Первое – это твар, что значит лицо, – он умолк и даже сделал попытку представить это лицо, но лишь замотал головой. – Второе – притульность.
– Прытульнасць, – смеясь, поправила его Катя.
Сашка сразу перестал смеяться.
– Это ещё что такое? Такого ты мне не говорил, друг называется! – обиженным голосом, будто от него скрыли нечто необычайно важное, произнёс он и так посмотрел на Бориса, что тот взмолился.
– Всё, всё! Погорячился, был не прав! Готов искупить свою вину. Притульность – значит равновесие.
Сашка вытаращил глаза и приготовился дать волю чувствам, но Катя его опередила.
– Это достаточно редкое слово. Тоже из словаря? Только ты его изуродовал! У нас говорят: згубила прытульнасць. – Она не смягчала язык и произнесла два последних слова именно так, как они звучали с учётом всех требований. Для неё это было также просто, как говорить по-русски. Но, видимо, эта лёгкость и приводила в изумление парней, у которых не получалось всё сразу. Если твердело «р»,