бе охраны президента Ельцина и невольно участвуя в основных событиях того периода, не смог помешать Беловежскому сговору.
Но даже не достоверностью деталей всех исторических перипетий, происходивших на наших глазах, ценен роман. Он о том, как эти события отразились на судьбах семьи брянского лесника, охраняющего от пожаров заражённый чернобыльский лес. Как выстояли в этой круговерти он сам, бывший партизан, его дети и внуки. Как выживало русское село, пока кипели страсти внутри Садового кольца. Как зарождалась любовь, как трепетал её огонёк на сильнейшем ветру событий. Как одни воровали в селе старые церковные колокола, а другие их отливали и… разбивали, потому что не могли добиться благовеста, а фальшивый звук в небо выпустить не смели. Герои романа Иванова – выползающие из секретных тюрем-пещер по колумбийской сельве наши разведчики. Это Евгения Андреевна, печатавшая в Беловежье Соглашение о распаде СССР и единственная, кто пожалел среди веселящейся толпы политиков о распаде великой страны. Это молоденькая учительница, возрождающая в брянских лесах «Пионерские костры» и обряд прощания с детством у девочек «Кукушкины слёзки»…
Именно такие русские люди, как они, как семья Буерашиных, в момент, когда рушились основы государства, когда высунулись из своих нор все крысы, выедавшие страну изнутри, сохранили духовные и нравственные основы нашего Отечества. Не будь их великого стояния за правду истории, за моральные устои – не имели бы мы сегодня собственной страны. Не пошёл бы никогда по России и всему миру «Бессмертный полк», потому что изолгали бы нашу великую Победу окончательно, укрыли саркофагом, навесили бы ярлыки. Не получилось и не получится! И Николай Иванов как писатель подметил в том времени главное: реки и речушки, чьи течения когда-то и зачем-то увели в сторону, взяли в трубы, перегородили плотинами, – они, когда приходит большая вода, всё сметают на своём пути и возвращаются в свои исконные русла, к своим родным берегам. Так и Россия входит в свои берега – собственного достоинства, силы, гордости за историю своих славных предков, устремлённая в будущее и к океану.
Это народный роман. В нём узнают себя и те, кто подносил спички к костру для Советского Союза и кто в отчаянии, из последних сил отстаивал честь и достоинство страны. Он невероятно важен и для будущих поколений, которым изучать нашу историю. И хочется, чтобы это познание и изучение было не плоским, а объёмным, как сделал это в своём романе Николай Иванов.
Михаил НОЖКИН,
народный артист России
Часть первая
Без права на славу
Боже… Ты допускаешь страдания избранных твоих, чтобы они, как золото, на огне и через огонь страданий очистились, и еще больше засияли.
Глава 1
Холод никуда не спешил. Жертва, оставленная ему на прокорм, прикована к стене. Стена – в пещере. Пещера – в горе. Гора – среди кишащей гадами колумбийской сельвы. Кощею Бессмертному обзавидоваться, но не найти более надёжного места, чтобы спрятать свою смерть.
И времени – до утра. Много времени – сто звёзд упадут с небес, промелькнув отражением в священном озере Гуатавита, в котором смывал с себя позолоту вождь Эльдорадо[1].
В жертву принесён человек. Роста небольшого, потому что охранникам, которые привели его сюда, пришлось удлинять цепь, оставшуюся после предыдущего узника. Это не сильно облегчило жизнь пленника, но теперь он имел возможность хотя бы слегка касаться ногами пола, а не висеть на цепи.
Почему пленник здесь, холоду знать неинтересно. Люди вообще странные существа. На одном языке говорить не научились, но при этом спорят, кто из них ближе к Богу. Только ведь Всевышний охранной грамоты на главенство никому не выдавал, а потому и подвешивают раз за разом здесь несчастных…
Едва охранники вышли, холод коснулся оголённых рук пленника. Сбитые в кровь, жилистые, они не понравились ни на вкус, ни на запах. Тронул лицо, ощупывая скулы, изучая разрез глаз, трогая жёсткие чёрные усы. Попытался понять, конкистадору[2] из какой страны оно может принадлежать. Угадывались черты перса, но это наверняка внешний обман, разгаданный логопедами: чужестранец способен приобрести черты народа, среди которого живёт, потому что звуки и слова на местном диалекте заставляют напрягать определённые группы мышц, которые и формируют облик.
Да и холоду не раз предоставлялась возможность видеть здесь людей, которые в паспорте значились под одним именем, а потом признавались в иных. Следует лишь немного подождать: на каком языке человек молит о пощаде, оттуда и родом.
Пленник попытался размять лицо левой, свободной от наручников рукой. На какое-то мгновение оно раскраснелось, и холод чуть отступил. Но не из-за страха перед ожогами, а чтобы сосредоточиться: где-то он уже видел такие раскрасневшиеся на морозе лица, где-то встречал на земле этот жест. Где-то на севере, потому что тут, в Колумбии, особой надобности людям учить северные движения нет. К сожалению, темнота, даже не постучавшись, уже вползла