закутков.
– Кыш, чужая, – замахнулась Аня, разглядев в стае подрезанный хвост.
Посторонняя курица редко бежит на чужой зов. За это и петух может настучать клювом по темечку, и хозяйка запустить чем ни попадя, и собака не поленится обгавкать.
Так что короткохвостка заранее знала за собой вину и отскочила от общей трапезы без лишних понуканий. Но поскольку маленькая хозяйка большого страха не внушила, а петух вместе с собакой сам подзагулял на чужих задворках, скатерть-самобранку не покинула. Сновала вокруг, исподтишка ухватывая крохи, отлетавшие от перепачканных клювов соперниц. Так бы и насытилась невзначай, не вмешайся мужской голос:
– Пошла, топчешься тут. Степану квохтать будешь.
Хвосты своему выводку обрезал сосед, чтобы сослепу не кормить приблудных. Но поскольку свой ларь с зерном он открывал раз в день, а в ковшик зачерпывал зерна не более трёх пригоршней, то квочки и шныряли голодные по чужим дворам, позоря хозяина.
– Всё, дедушка, – доложилась внучка. Сполоснула руки в чугунке нагретой солнцем водой, делово поинтересовалась: – Дверь запирать?
– Запирай, а то Тузик куда-то хвостом вильнул. Но ты вправду сказала деду с бабушкой, что уезжаешь?
– Ой, дедуль, – вздохнула девочка, благоразумно не став больше бить по коленям. – Я же не с бухты-барахты согласилась в такую даль мостылиться. И Васька знает.
– Ну-ну, – покивал Фёдор, не особо доверяя ясному взору внучки: тут старого от малого разделяет целая жизнь. – Брата твоего самого ищи как блоху на собаке. Так что гляди, девка, сама: ежели хватятся, отлупцуют тебя, а не меня.
– А мы им водицы святой привезём, ещё и похвалят, – успокоила Аня.
– Хитрая ты.
– Не хитрая, а умная. Сам говорил.
– Я много чего говорил. Только ты вот запоминаешь одну свою выгоду.
– Сердцу не прикажешь, – не к месту, но с полным оправданием себя пояснила Аня. И поставила точку: – А будем и дальше антимонию разводить, вообще никуда не доедем.
Ехать и взаправду – не близкий путь, хоть и на велосипеде. По селу дорога ещё ничего, успели до перестройки уложить асфальт. А вот за околицей как стоял с дореволюционных времён бурьян, так и советская власть с ним не справилась. И хотя Фёдор пытался какое-то время крутить педали, спина взмокла быстро.
– А ты сиди, – остановил внучку, сам слезая с седла.
Но та, жалея деда, тоже спрыгнула наземь. Сняла сандалии: деревня приучает беречь обувь, а не ноги. Даже если они и важны для замужества.
Потащились по солнцепёку пешком.
– Дождичка бы, – помечтала Аня. Он ей и за пять копеек не был нужен, но бабки около магазина по нему вздыхали с весны.
На дождь дед согласился охотно:
– Не помешал бы.
– Господи, помоги, – опять повторила взрослые слова внучка.
Фёдор скосил на неё глаза: рано ещё в Бога ударяться. Когда глаза к небу поднять – жизнь подскажет, а не старухи у магазина.
Поднял гул самолётов. Военный