вы людей, находящихся на скамье рядом с вами?
– Конечно, ваша честь. Это мужики из Косого Яра – одной из моих деревень.
– Можете назвать их имена?
Барон назвал Джейкоба, Смита и Бороду, а Ларсена не вспомнил.
– Виноват, ваша честь. Лицо помню, а имя вылетело из головы. Но этот тоже мой, точно говорю. Я в Косом Яру часто бываю.
– Вы можете поручиться за слова этих четверых мужиков?
– Да, ваша честь.
Франциск-Илиан вмешался:
– А как вы можете ручаться, еще даже не услышав их показаний? Вы владеете даром провидца?
Барон развел руками:
– Милорд, еще в тот самый день, когда разбился поезд, они мне все подробно рассказали, что и как случилось. По лицам их видно было, что не врут. Потом я, конечно, сам сходил на место и посмотрел – все совпало с их рассказами.
– Но вы не могли проверить главного: убил ли шут Менсон владыку Адриана.
– Милорд, это мои мужики, я их знаю. Наибольшая фантазия, на какую они способны, – пририсовать пойманной щуке лишний фут длины. Они никак не могли измыслить такую картину, что дескать шут убил самого владыку. В том ручаюсь честью дворянина.
Замешательство было исчерпано, и суд взялся за рыбаков. Члены коллегии провели опрос со знанием дела. Вопросы задавали быстро, чтобы свидетель не имел времени задуматься, а говорил то, что сразу пришло на ум. Избегали излишне открытых вопросов, ответы на которые могли затуманить суть. Если свидетель отвечал обобщенно – его одергивали, требовали конкретности; если колебался – строго давили: «Да или нет? Ответ нужен однозначный». Грубая мужицкая речь резала слух и усложняла восприятие, но благодаря точности вопросов картина вырисовалась исчерпывающе ясная.
На рассвете двадцать второго декабря Джейкоб, Ларсен, Смит и Борода отправились на берег Бэка удить рыбу. Если говорить точно, то на рассвете вышли Джейкоб, Смит и Борода, а Ларсен проспал и явился часом позже – однако был на реке к моменту крушения. Недалеко от моста имеется удобный бережок: обрывчик высотою футов десять над стремниной. На нем приятно сидеть, свесив ноги, а стремнина хороша, когда ловишь на «муху». Ваше величество знает, что такое «муха»? Это такой пестрый пучок ветоши или перьев, нитки тоже подойдут. В него вплетаешь крючок и кладешь на воду. «Муха» стоит – удочка-то держит, – а рыбе кажется: «муха» плывет против течения. Вот рыбка и клюет.
Итак, мужики закинули удочки, тяпнули немного косухи, чтоб тепло на душе, и повели подходящие случаю беседы. Основною темой был как раз владыка Адриан: как-то он теперь будет без столицы? Прогонит северянина из Фаунтерры или построит себе где-нибудь новый дворец? А если где-то построит, то не у нас ли в Альмере? А если в Альмере, что поменяется от этого в нашей жизни? Авось, разбогатеем, как столичники. Уж на рыбку цены всяко взлетят – ее, рыбки, ого сколько нужно для придворного стола! Эту тему большею частью развивали Джейкоб и Смит. Ларсен их поддерживал, но вяло: он маялся подарком жене на новый год, никак не мог придумать. А Борода костерил рыбу, которая не клюет, – ибо она и вправду не клевала. Только три карася попались на удочки, но один сорвался,