Бога оставались для нее абстрактными понятиями до тех пор, пока она не вышла замуж за Билла и не перебралась в Аризону; и по-настоящему она почувствовала религию, прикосновение Господа не в церкви, а только тогда, когда во время медового месяца впервые увидела восход солнца в пустыне.
Вот в чем, на ее взгляд, была беда католицизма – в его узком тщеславии, в самовлюбленности. Еще в детстве Джинни убедили в том, что мир вращается вокруг нее, что, если она будет есть мясо по пятницам, не будет жертвовать на Великий пост или станет предаваться излишне откровенным мечтам о Дэвиде Кассиди[12], ее ждет вечное проклятие. Бог постоянно следил за ней, недремлющий в своем внимании к самым заурядным мелочам ее жизни, и она постоянно чувствовала на себе давление, словно каждая ее мысль и каждый поступок подвергались тщательному анализу.
Но, повзрослев, Джинни обнаружила, что не является центром вселенной, что она не точка опоры, на которой держатся мир и церковь, и если она потрет себе в ванной интимное место или назовет Терезу Робинсон стервой, западной цивилизации не наступит немедленный конец. Больше того, она пришла к выводу, что является слишком малозначительным существом, не достойным внимания Бога, поэтому еще в колледже она решила просто быть хорошим человеком, вести порядочный образ жизни и верить в то, что у Бога хватит ума отделить хороших людей от плохих, когда наконец придет час Страшного суда.
Однако здешние места пробудили в ней вновь религиозные чувства. Джинни увидела в них величие Господа, опять осознала, как мелки ее собственные беды и заботы по сравнению с общим порядком вещей, – и поняла, что в этом нет ничего страшного. Так и должно быть.
Украдкой взглянув на Билла, подпевавшего звучавшему по радио старому рок-н-роллу, Джинни улыбнулась. Ей повезло в жизни. У нее хороший муж, хорошие дети, хорошая жизнь. И она счастлива.
– В чем дело? – спросил Билл, перехватив ее улыбку.
По-прежнему улыбаясь, Джинни покачала головой.
– Да так, ничего.
Они въехали в Велли часов в одиннадцать и направились к торговому центру «Фиеста». Войдя в огромное здание, семья разделилась. Девочки отправились выбирать одежду и музыкальные товары, а родители пошли в многозальный кинотеатр. Все договорились встретиться в два часа перед универмагом «Сирс».
Кино, на которое они попали, оказалось романтической комедией, из тех, что Билл называл «кабельным телевидением», однако на большом экране все было гораздо зрелищнее, и оба были рады тому, что сходили в кино. Затем они заглянули в книжный магазин. Джинни купила последний номер «Вэнити фэйр»[13], а Билл выбрал новый триллер Филиппа Эммонса[14].
Когда они подошли к «Сирс», Саманта и Шеннон уже ждали их на скамейке. Шеннон купила кассету модной рок-группы, к которой Сэм, похоже, питала лютую ненависть, и девочки горячо спорили о музыкальных вкусах.
– Брейк! –