это со Щукиным? – удивлялись тогда многие сослуживцы Егора, наблюдая за ним. – Как подменили парня. Прямо страшно за него.
И только лейтенант Баранов знал и держал в себе истинную причину озлобленности и напряженности разведчика.
Вопреки всему судьба еще раз привела парня на место его родительского дома. На этот раз это произошло во время патрулирования прифронтовой зоны. Он вновь прошелся по деревне, где провел свое детство. Спустился к любимой им маленькой, совершенно неширокой и неглубокой речке, название которой – Снежедь, вполне отражало температуру ее всегда холодной, почти ледяной, как в ручье, воды. Речке, берега которой возвышались на два-три метра и были покрыты густой растительностью – низенькими деревцами с обширными кронами. Они закрывали реку от солнечных лучей, и ее воды никогда как следует не прогревались. Но, несмотря на это, деревенские мальчишки, каким когда-то был и сам Егор, до синевы на губах купались в ней, трясясь от холода и активно работая всеми конечностями, чтобы не замерзнуть.
Здесь же, на берегу Снежеди, он сидел и в последний раз общался со своим старшим братом, в кармане которого уже лежала повестка из военкомата. Это было почти сразу после начала войны. Тот приехал домой, чтобы повидаться и попрощаться с родителями и оставить им на попечение свою жену и маленького сына. Брат Петр совсем не улыбался, почти ничего не ел и только задумчиво смотрел куда-то вдаль, иногда обращая свои полные печали глаза на маленького сына. Егору было слишком заметно изменение в поведении родного брата. Всегда веселый и общительный, легко раздражавшийся, а оттого немного вспыльчивый, он на этот раз мало говорил, был равнодушен ко всему, никуда не ходил и ни с кем не встречался. Он ждал своего отъезда. Ждал так, будто бы просто хотел оборвать томительно идущее время и поскорее сдвинуть события вперед, чтобы увидеть ясность для себя и перестать жить неизвестностью.
Первое и единственное письмо от брата пришло в деревню буквально через месяц после его отъезда. Вместе с ним было еще одно, для жены. А потом, сколько ни ждали дома вестей от старшего сына, их так и не было до настоящего времени. Петр будто бы сгинул где-то далеко, там, где шла жестокая и кровопролитная война, огненные жернова которой стремительно катились вперед, в глубь территории огромной страны, подминая под себя все новые и новые ее земли.
– Егор, поднимай Козлова! – негромко крикнул сержант Щукину, одернув его и приведя в чувства после того, как тот погрузился в мысли о доме и родных. – Лейтенант, похоже, к нам бежит.
Разведчик повернулся ко все еще сидящему на снегу и мирно спящему красноармейцу Козлову, собираясь снова пнуть его носком своего валенка и заставить проснуться, но вдруг увидел, что командир огневого взвода вовсе не смотрит в их сторону. Взгляд того был устремлен под гору, на дорогу, которая привела их на это место и по которой в данный момент двигался армейский конный обоз, чью принадлежность было легко установить по направленному в его сторону крику и жестам