кофту и штаны. Переодевшись, вышла в коридор. Приблизившись к месту убийства, я снова разревелась. Мне было больно от мысли, что я в ярости убила папу. Все-таки каким бы плохим он ни был, но он мой отец.
В моей памяти промелькнуло единственное приятное воспоминание. Как я маленькая сижу в машине у папы на коленях и он разрешает мне порулить. Тогда я чувствовала себя счастливым ребёнком.
Я подняла глаза и посмотрела на потолок. Мысленно пыталась просверлить его взглядом, чтобы увидеть небо и в бесконечной темноте найти Создателя.
«Этого ли Ты хотел?» – подумала я.
Я отошла в сторону, чтобы не видеть тело отца. Мой брат тихо сидел в соседней комнате.
Мне было так жаль этого мальчика. Он еще совсем ребенок, а уже сколько всего пережил… Я почувствовала себя виноватой перед ним. Ощущала, как лицо опухало от слез, которые было невозможно остановить. Я направилась в мамину комнату, где находился брат. Немного боязно, опустилась перед ним на корточки.
К моему удивлению, он без малейшего страха прижался ко мне. И прошептал:
– Все закончилось?
– Да, Мишка. Все закончилось. Правда, не так, как мы этого хотели…
Раздался стук во входную дверь. В дом зашли два милиционера. Уверенной походкой они прошлись в конец коридора.
– Это вы его так? – услышала я голос одного из милиционеров.
– Да, – хриплым голосом ответила мама. – Я не хотела. Я защищалась, – мама заплакала.
Я и брат сидели, обнявшись, и наблюдали в окно, как из только что подъехавшей машины скорой помощи выбегает фельдшер и направляется к нам. Женщина лет пятидесяти в красной медицинской униформе с завязанными в хвостик светлыми волосами скрылась в темноте, а затем быстро появилась на месте преступления.
«Мою маму сейчас арестуют, а что будет с нами? – подумала я. – Я ведь еще несовершеннолетняя, а значит, по закону не смогу усыновить Мишу. Нас отправят в детдом, или усыновит тетя. Но у нее своих проблем хватает. Нет, я не могу так…»
Я вскочила и направилась в комнату, где все произошло.
– Это не мама убила отца, – я смотрела на милиционеров, которые что-то записывали в бумагах.
– Вероника! – мама грозно посмотрела на меня.
– Мама меня защищает. Это я убила его. Отец душил маму. Я не могла на это смотреть. Все было как в тумане… Я не понимала, что делаю, – я тряслась от страха. Теперь я буду в числе убийц. На моей жизни можно ставить крест. Никакого университета и никакой работы журналистом.
Единственное, что произнес один из милиционеров, посмотрев на меня:
– Разберемся в участке.
Затем снял с пояса наручники и попросил меня протянуть руки. На моих трясущихся запястьях оказались холодные оковы. Я разрыдалась… Это конец.
За полгода до происшествия
Погода в октябре выдалась достаточно холодной, совершенно не похожей на прошлый год. Особенно неприятным было сегодняшнее утро. Листья уже полностью опали, оголив темные ветви деревьев, трава местами пожелтела.
Я стояла на автостраде возле поворота