знал, что будет сейчас, через час и потом. Он заставил себя встать, на ватных ногах проследовал до двери. Двигаться было неудобно, так как лодыжки его были соединены между собой прочными капроновыми стяжкам. Петли палачи в последний раз расширили, соединили стяжки по две, но это не сильно улучшило положение пленника. У самого порога он оступился и чуть не упал к ногам мучителя. Тот снова заржал, ухватил беднягу за ворот и грубо поволок в большую комнату.
Там в потолок был ввинчен массивный крюк. Сами ли мучители его туда вогнали или он был здесь раньше, пленник не знал, да и особого значения это не имело. Важнее было то, что висел этот крюк на высоте более двух метров и был на удивление крепким, вес в девяносто килограммов выдерживал запросто.
Мучители приладили к нему массивную железную цепь. Они обматывали ею пленника и подвешивали на крючок. Иногда за руки, иногда за ноги, а однажды за шею. Тогда он думал, что ему пришел реальный конец. Толстая цепь впилась в кожу так крепко, что кадык захрустел.
Мучители поспешно стащили его с крюка, а цепь с шеи никак не хотела сниматься. Чем сильнее они тянули ее, тем крепче она впивалась в шею. Эти негодяи испугались, начали орать друг на друга. У них чуть до мордобоя не дошло.
Он медленно умирал, и в то же время получал несказанное наслаждение от ссоры мучителей. В тот момент пленник мечтал сдохнуть назло этим ублюдкам! Вот был бы номер!
Но он не сдох. Цепь каким-то образом снялась, ублюдки помирились, а его на сутки отправили в темную комнату и даже позволили поесть. На сей раз это была настоящая еда, а не то мерзкое варево, которым они пичкали его обычно.
Мучители даже дали ему полный стакан водки. Такого наслаждения от алкоголя он никогда раньше не испытывал и был уверен в том, что не ощутит больше никогда. Горячая волна захлестнула его мгновенно, охватила тело целиком, от кончиков пальцев ног до самой макушки. Черт, да у него даже волосы ощутили этот жар.
А потом его накрыла плотная, густая пелена сна. Он вырубился спустя минуту и проспал так долго, что затекли все конечности.
Это было вчера. А может, раньше. Узник уже вообще потерял ориентацию во времени. Сколько дней он здесь? Два? Три? Неделю? Не исключено, что и дольше. Жизнь для него разделилась на «до» и «после».
Хотя нет, никакого «после» уже не будет. Это он четко осознавал. «До» и «сейчас», так вернее.
Сейчас – это пытки, истязания и вопросы, вопросы, вопросы, на которые у него нет ответов. Почему они упорствуют? Неужели считают, что он стоик, готовый добровольно терпеть страдания? Пленник уже готов был наврать с три короба, лишь бы получить отсрочку, заработать хоть какую-то передышку.
Но нет, врать он не мог, потому что за этим следовали еще более изощренные пытки. Откуда узник это знал? Конечно же, из личного опыта. В самом начале своих мук он уже испытал этот способ, но успел только начать сочинять правдоподобную историю. Пара точных ударов в печень вразумила его раз и навсегда. Вранье здесь не приветствовалось, а правда не принималась. Вот такой парадокс.
– Эй, увалень, о чем задумался? –