спросил:
– Стас, ты это слышишь? – спросил он напарника.
– Что именно?
– Как будто кто-то стонет, – ответил Гуров. – Не пойму, откуда звук идет.
Крячко сменил позу, вслушался в тишину. Вдалеке действительно послышался слабый стон.
Он повернулся к другу и прошептал:
– Точно, кто-то стонет. Держу пари, это из казармы. Что делать будем?
– Надо идти, – произнес Гуров. – Чует мое сердце, простой прогулкой этот вечер не закончится.
– Ладно, ты справа, я слева, – сказал Крячко и первым двинулся к зданию.
Открытое пространство они преодолели почти бегом, добрались до здания, прижались к стене. Гуров дал отмашку, и друзья двинулись вдоль нее. Лев Иванович шел медленно, доходил до окна, осторожно заглядывал в него и двигался дальше. Пока все комнаты оказывались пустыми.
Завернув за угол, он увидел тусклый свет. Тонкая полоска лежала на промерзшей земле, чуть присыпанной снегом.
Гуров продвинулся еще на пару шагов, добрался до окна, расположенного первым на торцевой стене, заглянул в него. В комнате никого не было, но в дверном проеме отражался все тот же тусклый свет. Шел он из соседней комнаты, хотя второе окно оставалось темным, падал откуда-то сверху, видимо, пробивался через трещину у плиты перекрытия.
Лев Иванович подобрался ко второму окну. Оно оказалось забито фанерным щитом, причем следы от гвоздей оказались свежими.
«Ясно. Мне сюда и надо, – подумал он. – Идти придется через соседнее окно».
Прежде чем лезть в здание, Гуров дошел до окна, последнего в ряду, заглянул туда, увидел все те же пустоту и темень и вернулся обратно. Участок шел под уклон, поэтому здесь оконный проем располагался намного ниже.
Стараясь действовать бесшумно, Лев Иванович подтянулся на руках, перевесился через подоконник, подтянул туловище. Через минуту он стоял в комнате.
Сразу к дверному проему Гуров не пошел, неслышно переместился к смежной стене, потихоньку начал передвигаться ближе к проему. Возле него он остановился и прислушался. Стон повторился, теперь уже он различался явственно. Других звуков слышно не было.
Полковник заглянул в комнату. Картина, представшая перед его взором, заставила содрогнуться сыскаря, видавшего виды.
В центре комнаты на металлическом крюке висело тело мужчины. Вместо лица сплошное месиво, руки и ноги исколоты и изрезаны, на полу лужа воды вперемешку с кровью.
Гуров секунду оставался недвижим, затем сорвался с места и бросился к этому человеку.
«Черт возьми, он же едва дышит, – промелькнуло у него в голове. – Как его оттуда снять?»
Лев Иванович остановился, осмотрелся.
«Успокойся, не суетись, – сказал он себе. – Спешка только навредит. Железная цепь, пропущенная под обеими руками, обвивает шею и уходит вниз. Как они его туда подняли? Думай, Гуров, соображай».
Он посмотрел на цепь. Конец ее был наброшен на металлический швеллер, торчащий из стены.
«Ясно, поднимали за цепь. Нужно ослабить ее, и он окажется на