барина при лошадях. Дед коноводил у партизан в Гражданскую войну, а отец поднимал поголовье коней в трудные годы становления сельского хозяйства после освоения целины. С ранних лет Иван помогал отцу на конюшне, да так и привык к лошадям, прирос душевно.
«Теперь дело за нами – доглядеть и вырастить, – размышлял Иван, обходя долгий разлив. – Тут уж я сам разобьюсь и Юре спуску не дам… – Он хотя и любил своих разномастных лошадей, а мечтал ухаживать за конями породными, чистых кровей, и однажды едва не уехал из родной деревни в коневодческий совхоз на жительство. Но одумался, решив, что там и без него обойдутся – тут на своей ферме доброе дело можно вести. Понятно, заработок у конюха не тот, что у механизатора или там у кузнеца, кем мог бы работать Иван, но он считал, что его семья живет без особой нужды: одеты, обуты и сыты, обстановка в доме – тоже не хуже, чем у других. – Было время, когда одни штаны и на работу, и на выход носились. Обувь имели – одну пару на пять лет. Теперь вон у моих пацанов чего только нет: тут тебе и свитера, и куртки разные, пальто, ботинки и сапоги… И оказывается, всего этого мало. А где предел? Где граница между надобностью и лишкой? Или ее нет, и конец один, как в «Сказке о рыбаке и рыбке»?..»
По чистому небу текли теплые разводья. Новое утро несло новые думы, новые дела…
Дровенюк был один. Раньше него никто не приходил в контору. Ивану порой казалось, что управляющий фермой ночует там. Он быстро взглянул на вошедшего Ивана, отрываясь от каких-то бумаг, и понял по его лицу, что тот пришел не спорить или просить.
– С чем пришел, Иван Степаныч?
– Гнедая ожеребилась! – кинул Иван весело.
– Да ну! Когда?
– Только что.
– Нормально?
– Нормально. Помучились, правда, помогать пришлось, но жеребенок – классный!
Дровенюк схватил свою шапку, брошенную на подоконник.
– Посмотрю сейчас, посмотрю!
На глаза Ивану попался зеленый шкаф, куда управляющий прятал свои деловые бумаги и куда они неделю назад закрыли ружье браконьера.
– Что с ружьем, Петр Иванович? – спросил он, все еще в добром душевном настрое.
Дровенюк согнал с губ улыбку и нахлобучил ондатровую шапку на затылок. Он обычно носил ее до лета, хотя и имел густые волосы.
– Отмочил ты, Иван, номер! Такого человека обидел!
– Какого это такого? – Иван насторожился.
– Это же председатель райпотребсоюза, нужный человек.
– Ну и что? Браконьер он, да еще и злостный.
Дровенюк отмахнулся.
– Брось ты это! Ну какой он там злостный? Добыл десяток уток, подумаешь, урон. Их, этих селезней, и надо весной отстреливать, лишние только вредят.
– Да нет, Петр Иванович, не в одних селезнях тут дело. Я его в лесу с компанией встречал, косуль давили.
Дровенюк сгреб бумаги в кучу и понес к шкафу.
– Скажи вот – зачем ты в эти дела лезешь? Пусть его ловят те, кому положено, а мы с тобой выездных лошадей разводить будем.
– Ну нет, так дело не пойдет!