в состоянии аффекта или просто поддавшись гневу, или из любопытства. Такая уж жизнь, такие люди. Однако я никогда не думал, что этим кем-то могу оказаться я, а моей жертвой – мама. Я жил лишь одним ожиданием – ожиданием, что когда-нибудь наступит время и я сам смогу распоряжаться своей жизнью. А точнее, я жил ожиданием настоящей жизни, которая начнется после смерти мамы. Однако я никогда не хотел, чтобы мама умерла именно так. И в то же время не могу сказать, что ни разу себе этого не представлял.
Когда я посмотрел на мамино тело, я стал задыхаться. Я перевел взгляд на бритву в руке, и мои кости словно укоротились. Я поднял голову, чей-то голос вбивал мне в лоб одну мысль, точно огромный гвоздь.
Ты. Ты и есть убийца. Тук. Тук. Тук.
Пульс резко подскочил от этих ударов. Отчаянье, которое бурлило в груди, через пищевод поднялось в горло, как желудочный сок. Раздался звук рвотных позывов. Потом он перерос в смех и пулей полетел по дому, наполненному запахом крови. То ли пот, то ли кровь, а может, слезы стекали по щекам к подбородку. Убийца. Убийца, который убил свою родную мать. Боже мой, этим зверем оказался именно я. После всех усилий, волнения и напряжения я открыл для себя эту страшную правду.
Секунду, подожди. Посмотри вниз. Заговорил Реалист. Я посмотрел на мраморный пол, блестящий, как жемчуг. В нем отражался сидевший на коленях возле трупа мамы сумасшедший – его тело раскачивалось взад и вперед, он смеялся, обнажая в львином оскале зубы. Когда я повернул голову, то увидел мертвую маму. Как и десять лет назад, когда я один смеялся в кинотеатре в районе Тонсундон, она спрашивала меня грустными глазами: «Что смешного?»
Смех резко оборвался. Наступила тишина. Разгневанный голос привел меня в себя.
Ты как… смеешь… как… как ты посмел папину…
Я посмотрел на бритву. В глаза бросились инициалы на рукоятке. Я сразу вспомнил расширившиеся черные зрачки мамы. Вспомнил налившиеся кровью глаза и свирепые языки пламени, и жар, которые сжигали маму, словно дерево. Не может быть. Неужели она вела себя так только из-за этого? Из-за того, что я, такой ничтожный, посмел забрать папину бритву?
Ты…
Ючжин, ты…
Ты не должен жить.
В этом и была причина, по которой я не должен жить? Это и есть мое преступление, за которое она приговорила меня к смерти? И чтобы привести приговор в исполнение, она хотела перерезать мне горло? Из-за этого она, в итоге, погибла сама, погибла от моих рук и вопреки своим намерениям, ведь правда? Так она разрушила мою жизнь? Именно из-за этого? Из-за какой-то вещицы умершего папы?
Я покачал головой. Это все равно что, охотясь на мышь, пульнуть по дому крылатой ракетой с максимальной дальностью стрельбы в восемьсот километров. Смог бы я избежать этой сумасшедшей ракетной атаки, если бы вчера ночью успел спрятать бритву до того, как мама вытащила ее из моего кармана, скажем, ухитрился бы просунуть ее к себе в рукав или зажать между пальцами?
Я снова покачал головой. Избежать ужасной трагедии было уже поздно. Невозможно