дым от пожаров, мечтал очищать воду и пищу от скверны, как делают то рыцари Струн. Но ежели живём мы в аду, сынок, к чему всё это, скажи-ка мне? К чему гасить негасимое? К чему очищать яд от яда? Выходит, и мечты твои, и всякие стремления – тщета. И зная о бессмысленности собственных чаяний, как не сошёл ещё ты с ума, Ланцо?
– Крепок разум, питаемый силой духа, – раздался голос наверху. Ланцо и Пиго разом обернулись – в дверях стоял дон Моген. – А истинно силён лишь дух, способный совладать с опаснейшей для человека стихией – с самим собой. Как раз таков наш Ланцо, любезный Пиго, – продолжал он, спускаясь по лестнице, – и как человек, исповедующий строгую самодисциплину и проявляющий достаточное самоуважение, имеет он ничтожные шансы повредить свой рассудок.
Бряцая оружием, дон Моген приблизился к столу. Пиго подскочил и отвесил хозяину неуклюжий, почти дежурный поклон, взмахнув рукой, после чего тут же уселся на место. Ланцо привстал и тоже склонил голову. Дон Моген кивнул обоим и устало опустился на свободный стул, придержав рукой увесистые ножны у бедра.
– По какому поводу вино да столь серьёзный разговор? – поинтересовался он, принимая из рук Пиго наполненный кубок.
– Эврио Эспера скончался, почтенный дон, – ответил Пиго, кивнув в сторону Ланцо. – Уж не могли не помянуть старика. С вашего, конечно, позволения…
Тёмные глаза дона Могена обратились к Ланцо. Он выпрямился на стуле, отставил кубок и медленно положил на стол свои большие мозолистые руки.
– Прими мои искренние соболезнования, Ланцо, – серьёзно произнёс он. – Я знал твоего деда, то был достойный человек. Да упокоится он с миром.
Дон Моген быстро осушил свой старый серебряный кубок и утёр рукавом замшевого дублета капли вина с окладистой, тронутой сединой, тёмной бороды.
– Однако почему ты здесь? В такой час. Разве Пиго не передал тебе, что ты можешь быть сегодня свободен? Я весь день провёл в ратуше и заранее предупредил Пиго, что сильно задержусь.
– Передавал, дон, передавал, – поспешно вставил Пиго, – но он упёрся рогом и проторчал на конюшне дотемна. Выскоблил там всё дочиста. А тут ещё и заявил, что вообще здесь останется. Не гнать же мне его метлой.
– Не гнать, – согласился дон Моген. Он внимательно глядел на Ланцо, постукивая по столу указательным пальцем, на котором поблескивал серебряный перстень с большим красным камнем. – Можешь остаться на ночь. Но утром вернись домой к матери.
Ланцо, до сих пор не проронивший ни слова, склонил голову перед рыцарем.
– Благодарю, почтенный дон. Только вот отныне это не мой дом. Дядья вскоре погонят меня, я же не собираюсь дожидаться этого момента.
– Верно. Это больше не твой дом. Но это дом твоей матери. Ты ей нужен, особенно в такой момент. И ты имеешь право и должен быть подле неё в трудный час.
– Я понимаю, дон Моген. Вы правы. Я не буду убегать из муравейника, пока