местности нет никого и ничего за исключением овец, водоема, этой самой церкви и маленькой усадьбы Линдберг Ханссонов. Это означает, что Анни приходилось ехать на велосипеде в полном одиночестве от остановки автобуса, где она выходила, и до самого своего дома. Трудно представить себе более удобный случай для нападения на юную девушку: мрак, полное безлюдье и фонарик велосипеда, который видно издалека.
– Что-то мне это дело все меньше и меньше нравится.
– Государство нам платит не за то, чтобы мы развлекались. Да, так на чем я закончил?.. Ну вот, уже поздно вечером отец ее заявил об исчезновении дочери, а потом – наутро – повторно. Были организованы поиски, однако местные полицейские, насколько я понимаю, не слишком себя утруждали, и это – еще мягко говоря.
– Но почему? Они что, ему не поверили?
– Да замолчишь ты, наконец? Это уже просто невыносимо! Все, попросту говоря, были убеждены, что дочка его скоро сама объявится, вероятнее всего, в Копенгагене. Дело в том, что вплоть до исчезновения они с отцом отчаянно скандалили: она хотела перебраться в город и жить – или, скорее, даже начать новую жизнь – именно там. Он же полагал, что после смерти год назад его супруги – соответственно, ее матери, – дочка просто обязана остаться дома и в той или иной степени заботиться о нем. Власти долгое время придерживались того мнения, что, покинув отца, Анни, таким образом, демонстрировала свое несогласие с ним, и что позже, когда она устроится, а отец свыкнется с ее отсутствием, девушка непременно даст о себе знать. И хотя папаша регулярно наведывался в полицию Нэстведа и Прэстё, его, откровенно говоря, стали просто игнорировать, а дело понемногу сошло на нет.
– Я буквально места себе не нахожу от злости, однако, разумеется, лишь потому, что подозреваю, чем все это кончилось. Действительно, ведь большинство из пропадающих бесследно молодых людей рано или поздно снова объявляются.
– Да, и слава богу, только вот Анни Линдберг Ханссон так и не объявилась – и полиция констатировала это слишком поздно, когда все следы давно уже остыли, если, конечно, они вообще были, в чем я лично очень сомневаюсь. К тому же никто так всерьез и не поверил в версию, что произошло некое преступление. В основном все склонны были думать, что она решила навсегда порвать всякие связи с родительским домом и, быть может, живет сейчас где-нибудь за границей. – Мы тоже можем на это надеяться.
– А сам-то ты в это веришь?
– К сожалению, нет – после того, как видел ее снимок и знаю, что Андреас Фалькенборг был где-то поблизости. Одному Господу известно, когда он купил этот летний домик в Тьёрнехувед – до или после того, как повстречался с ней.
– Кроме всего прочего, это то, что нам предстоит выяснить сегодня, но мне, откровенно говоря, кажется, что после. Это превосходно соотносится с прочими совершенными им убийствами – вполне очевидно, что он готов полностью изменить свое существование, лишь бы занять удобную по отношению к своей жертве позицию. Когда жертва уже имеется,