есть у Северного Леса – суровый, но прямой, как у всех северян. Потому что, у кого есть душа, у того есть и свой нрав.
Лихолов и Елисей пробирались сквозь старую чащу все дальше на север. Воздух нежно освежал. Рыжели от солнца верхушки деревьев, словно политые медом. И внутренним чутьем казалось Странствующему Охотнику, что гостеприимней стала дремучая чаща с тех пор, как с ним зашагал рядом Елисей. Это как, идя по новому незнакомому городу, чувствуешь себя в опасности до тех пор, пока кто-то из местных тебя не сопроводит. Так и юноша: шел бодро, смело, что-то свистел, что-то ласково напевал:
– Лес, шелести! Лаской пролей. Ладные души наполни силой. Любовью ветвей обними. Льнет свет к свету, льется мудрость стволов. Лепестками да листьями лосниться колыбель леса. Лови же путника в свои ладони, мой лес!
На ходу поглаживал деревья, иногда замедлял шаг, чтоб улыбнуться знакомому любимому месту. И откликался Лес на любовь, вел юного охотника, как старого друга – тропа бежала легко и игриво, нигде не сбиваясь, не ломалась сваленными деревьями. Елисей любил Северный Лес, а Лес любил Елисея. И от того отраднее как-то стала дорога, чем была в одиночку. Иногда, ловя удивленные взгляды Лихолова на свое поведение, юноша чуть смущался, и пояснял:
– Мы, люди Северного Леса, верим, что лесная чаща нам, как родитель. Трава, кустарники и деревья – волосы Отца-Сырого-Леса. Камни – кости его. Вода – кровь. Роса – пот. Корни растений – жилы и сухожилия. Всё здесь есть единая плоть Отца-Леса. А потому и ведем мы себя в лесу так, словно ступаем по одному большому живому телу.
На эти пояснения Лихолов лишь вздыхал, так как не очень-то любил всякиеверования, легенды и сказочки, а спорить ленился. Но случилось раз такое, что Лихолов на ходу заломил сапогом молоде деревце. Было оно ростом с две ладошки. Потому и не заметил, да наступил. Тут Елисей ахнул:
– Ты, Лихолов, бережнее себя веди! – покачал юноша головой с явным сожалением. – Отец-Лес такого не любит. Ведь ты хочешь, чтобы тропки все хорошие открывались нам? Уж ты тогда должен и сам кажду травку-муравку уважать. Да без надобности не обижать.
Лихолов вздыхал, но старался быть осторожнее. Мало ли чего этому чудному лесу еще в голову ударит? Но иногда юноша вел себя уж совсем забавно. У каждого родника останавливался, что бы флягу донаполнить. Да все твердил, что чем больше родников в одну общу воду собрать – тем целебнее напиток будет. Это Странника смешило, и даже злило. Ну, зачем лишние задержки в пути?
Иногда юноша иногда и настораживался. Показывал рукой знак приостановиться, выглядывал что-то. И видно было меж стволов и зеленой мозаики листьев, как пролетали где-то в затененных частях леса странные сгустки туманов. За ними же ленно волоклась сумеречная темень, слышался тихий вой, незнакомый и жуткий. Словно что-то живое, но искалеченное, несчастное, околдованное, летало по лесу, не находя пристанища.
– Беда пришла в наш лес! –