написал ряд выдающихся эссе, которые по праву считаются одними из лучших в девятнадцатом столетии. Среди них такие, как «Английская почтовая карета» и «О стуке в ворота у Шекспира („Макбет")». Последнее считается классикой среди критиков Шекспира. Его воспоминания о Вордсворте, Кольридже и других литературных деятелях бесценны. Однако Де Квинси не в силах был писать достаточно быстро, чтобы обеспечивать жену и восьмерых детей. Испытывая постоянную нужду в деньгах, он часто менял места жительства, преследуемый взыскателями долгов.
Однажды разгневанный домовладелец год удерживал Де Квинси фактически в плену в меблированных комнатах и заставлял его писать и писать, чтобы погасить огромную задолженность. Комната, в которой он обитал, была, по выражению Де Квинси, «занесена» листами бумаги. «На столе не было свободного места даже для того, чтобы поставить чашку чая, ни единая половица не просматривалась между дверью и камином». Спастись из плена ему удалось хитростью: он попросил своего издателя прислать вместе с бумагой и письменными принадлежностями слабительные соли. Опиум оказывает такое закрепляющее воздействие, что Де Квинси, бывало, в течение пяти дней не мог опорожнить кишечник. Но в этот раз все было по-иному. Приняв огромную дозу слабительного, он несколько дней провел, практически безвылазно, в единственном на весь дом туалете. Остальные обитатели меблированных комнат настолько осточертели хозяину жалобами, что он неохотно, но отпустил Де Квинси на все четыре стороны.
В 1854 году Де Квинси было шестьдесят девять лет. Жена его была уже мертва, так же как и трое сыновей. Остальные дети рассеялись по свету: кто в Ирландии, кто в Индии, кто в Бразилии. Исключение составляла лишь Эмили, его последний ребенок, двадцати одного года от роду и единственная незамужняя из дочерей. Эмили добровольно приняла на себя уникальное в своем роде обязательство: присматривать за гениальным, эксцентричным и непредсказуемым отцом.
Воскресенье, 10 декабря 1854 года.
Сегодня утром я снова обнаружила, что отец ходит взад и вперед по внутреннему двору. Опять он проснулся намного раньше меня – должно быть, еще до рассвета. Я уверена, что слышала ночью, как скрипели половицы под его ногами, когда он направлялся мимо моей двери к лестнице и потом – бродить по темным улицам. Отец говорит, это единственный способ прогнать прочь мысли о лаудануме – направить все усилия на то, чтобы ходить и ходить и проделывать не меньше пятнадцати миль в день.
Небольшой рост только подчеркивает теперешнюю худобу отца. Я опасаюсь, как бы его чрезмерные упражнения не причинили больше вреда, чем пользы. Манера его разговора также меня беспокоит. До того как мы покинули наш дом в Эдинбурге и отправились в Лондон, чтобы поспособствовать распространению нового сборника произведений отца, он обычно вставал с тяжелой головой не раньше полудня. В течение длительного времени он категорически отказывался ехать в Лондон, но