картинах у Себастьяна. Когда его вела я, это Герцог решал, какую из мосек проигнорировать, а на какую рявкнуть, обдав слюной.
И умудрившись опередить его, – чуть ли не перепрыгнув, как через «козла» на уроках спорта, – я ухватила Герцога за ошейник и повела, дразня салфеткой из-под мороженного. Именно Герцог сумел помочь мне понять, как мало для сильных и здоровых парней, значит их прошлое, в котором я вытаскивала их из канавы.
Филипп, Ральф, отец… Все они оставили меня, перестав нуждаться. Совсем, как когда-то болезненный, приговоренный пес.
Он был красив теперь, на самом деле, красив.
Такой же гладкий и холеный, как графские лошади.
Не осталось и следа от того жуткого, истощенного пса с гноящимися глазами, похожего на собачью Смерть. Он общий любимец теперь и даже сам Маркус периодически покупает собачьи лакомства и тайком их ему дает.
Псарню, по крайней мере, снова закрыли, а у камина появился новый ковер. Толще прежнего, чтобы Герцогу удобнее было на нем лежать.
И Герцог может бегать по саду, потому что на улице, из-за его глухоты, отец никогда не отстегивает его поводок. И еще, потому что когда Маркус думает, будто их не видят, он бегает, играя с догом в футбол.
…Потеряв интерес к салфетке, Герцог вдруг сделал очередной вираж, радостно гавкнул и резко сел, яростно стуча хвостом по черным мраморным плитам.
– Верена, – укоризненно поморщился епископ, но не обнял меня, как первые дни, а наоборот весь сжался и как бы спрятался в панцирь отобрав поводок. – Какого черта ты вытворяешь? Я по всему променаду тебя ищу.
– Ну, вот ты меня нашел, – окрысилась я, стараясь не думать, был ли он в самом деле так хорош, как рассказывала Джессика. Уши пылали, как два костра возле черепа. – Давай опять делать вид, что все хорошо, хотя все так плохо.
– Не будь ты моей дочерью, я бы сбежал с тобой, угнав Цезаря, – выдал он. – В ночи бы выкрал вас обоих и ускакал. Теперь ты счастлива? Или надо, чтоб за нами гнались и в спину стреляли?
Я хихикнула.
– Почему ты злишься на Себастьяна?
– Потому что…
Ему не придется тебя воровать.
Верена:
Мы сидели на собачьем пляже, кидая Герцогу мячик и тот приносил его, вздымая лапами мелкий, как пыль, песок. Поводок тащился за ним, оставляя змеиный след и солнце, опускавшееся в море, окрашивало мир в теплые, сиреневые тона. За спиной струился людской поток. Мимо нас, недавно, пригнувшись, прошли Хадиб и какая-то девушка и нам пришлось притвориться, что мы не видели их. Затем, Пятидесятилетняя с сигаретой, устроилась за нашей спиной.
– У тебя есть кто-нибудь? – спросила я робко.
В конце концов, как дочка я имела право спросить.
Отец поправил бейсболку и сморщил нос.
– Иногда, – признал он. – В отпуске… Ничего особенного. У меня нет других детей, если ты об этом.
Я тоже сморщила нос.
– Я просто думала, может у тебя есть кто-то и, возможно, ты хотел бы повидаться еще и с ней. Она могла бы одеть парик и похожие шмотки, и все решили