он не должен понимать, Юра. Я понимаю, и хватит.
Антонов хотел поделиться именно с Кондратьевым своими соображениями об этом новом типе партийца, но решил, что пока не время, – надо определиться. Он не допускал даже после одиннадцати лет, что Кондратьев стал ортодоксом, а вот что возненавидел ортодоксов, мог представить легко и не хотел его отпугивать.
Кондратьев поднял на него глаза, помолчал и хмыкнул:
– А я думал, ты сюда. У нас сейчас… интересно.
– Юра, мне интересно строить самолеты. Ты пока не строишь… или у тебя тут строится дизельная межпланетная станция?
А кстати, свободно могло быть. Это было очень в духе Кондратьева – подпольно, на МТС, затерянной под Серпуховом, конструировать межпланетную ракету, и притом под контролем тех же людей. Иначе откуда бы Мефистофель так быстро его извлек? Вот они, МТС-то, а мы все думаем – «челябинцы»…
– Станция – нет, – сказал Кондратьев, не обидевшись. – А ребята есть дельные. Так что в перспективе… могут.
– Юра. – Тут Антонов попер в решительную атаку, потому что рассусоливать не любил. – Сейчас можно работать. Мы им сейчас нужны по военным делам. Это всегда так было, ну и надо пользоваться, пока можно. – Он мельком подумал, что другие люди, не видевшиеся десяток лет, первым делом стали бы друг друга расспрашивать, кто на ком женат да какие детки, но они оба были ненормальные и своей ненормальностью гордились. «Какие последние политические известия?» – нормальный предсмертный вопрос.
– И где это все?
– Пока в Болшеве, там посмотрим.
– Командуют вояки, я так понимаю.
Антонов решился-таки поделиться соображениями.
– Они какие-то новые пошли. Не дубы, во всяком случае. Обучаются быстро, память конская, в теорию не лезут. Я понимаю – им нужен истребитель. Ну что, будет истребитель, в конце концов, не самая бесполезная вещь. Особенно сейчас, сам понимаешь. Но в перспективе – там можно думать про ракету. Там можно делать твою станцию. Там сейчас все можно делать, короче, лишь бы мы были первые везде. И условия там – ну, не знаю насчет быта, про быт мы много не говорили… Это для тебя, я понимаю, вещь десятая. Но все, что касается работы, там будет на чистом сливочном масле. Все по высшему разряду и лучше, чем в Европе. Если бы нам все это дали десять лет назад – наша машина бы сейчас уже ходила по Луне.
– Ну а что быт, – сказал Кондратьев. – Колбаса вот… ничего.
Антонов понимал, что он формулирует ответ, и не торопил. И Кондратьев его формулировал, и, как всегда, это был ответ с опережением, но в его манере, чуть вбок.
– Да я, в общем, чего-то такого и ждал. Ну, примерно. Это знаешь как будет? Как Вавилонская башня.
Антонов поразился: именно это сравнение уже приходило ему в голову.
– Ну а что? – спросил он. – Про это, видно, не только мы с тобой думаем. Я тут книжку читал, любопытную. Про то самое. Так вот, когда через руины Вавилонской башни шло войско Александра Македонского, они эти руины обходили три дня!
– Да кто ж говорит-то, – сказал Кондратьев, глядя прямо на Антонова без всякой