оды выходят из моды.
И вот седовласые барды
несут свои перья в ломбарды,
но денег ломбарды не платят
за их устаревшие перья.
Те перья исписаны так
в угоду вчерашнему вкусу,
что даже по старому курсу
цена им примерно пятак.
Но я не о бардах пекусь —
пускай разбираются сами.
А перед моими глазами
проходит блистательный гусь.
Нисходит он, как благодать,
ко мне на окошко садится,
и то, что он важная птица,
по перьям легко угадать.
Он весь как изящный сосуд
холодного высокомерья.
Он мне говорит: – Эти перья
удачу тебе принесут. —
И он говорит мне: – Прошу,
возьми их, мне вовсе не жалко.
Мне даже становится жарко,
когда я их долго ношу.
Бери их себе и пиши,
как тот гениальный поручик,
который не знал авторучек,
а были стихи хороши. —
Но я говорю ему: —
Лгут не перья,
а люди, по сути,
и завтра в чугунной посуде
за чванство тебя испекут. —
И я говорю: – О сосуд
холодного высокомерья!
О гусь, твои вечные перья
лжеца все равно не спасут.
И дело не в перьях, о нет,
а в совести, чести и вкусе.
Но больше ни слова о гусе!
Да, в сущности, гуся и нет.
А что же касается мод,
мне все-таки нравится мода,
согласно с которою ода нелепа,
как старый комод.
Автоматы
Мне в соседство даны автоматы.
Автоматы красны, как томаты.
Автоматы торгуют водой.
Автоматы – народ молодой.
Ни унынья у них,
ни печали.
Их история в самом начале.
У них первые как бы века,
а дорога еще далека.
Но ночами,
когда не торгуют,
о своем они чем-то толкуют.
Марсианский их странен наряд,
и глаза как-то странно горят.
Там какие-то споры и крики.
Там опасные зреют интриги.
Раздается призыв к мятежу.
И тогда я,
как некий правитель,
в пиджаке из хлопчатой бумаги
под неоновый свет выхожу.
Как тонка моя слабая кожа!
Нет, она на металл не похожа.
А под кожей —
сплетение хрупких
кровеносных сосудов моих.
Эта кожа боится пореза,
и ничтожны проценты железа
в этом теле,
которое весит
только семьдесят пять килограмм.
Но смолкают при мне автоматы.
Автоматы – они трусоваты.
И стоит,
как щенок-попрошайка,
автомат в переулке пустом:
будто сахар ему показали
и за это служить приказали, —
вот и встал он на задние лапы
и старательно машет хвостом.
Человек
Человеку