безгрешную возню с железными объятьями и сухими колючими поцелуями. К концу двух недель сих «литературных прогулок» он вдруг приказал:
– Если хочешь, чтобы ничего не случилось, больше не приходи.
– И не приду! – твёрдо решила Кира.
На следующий вечер Виктор, не дождавшись её в бараке, приехал в бригаду на чьём-то мотоцикле, высвечивавшем фарами разбегающуюся из-под колёс молодёжь.
– Выйдешь к нему? – спросила соседка по палатке, Галка.
– Нет!
– Ну, тогда я выйду! Дура ты. Поэтессы – все дуры! – зло выкрикнула она, выбралась из-под накомарника, села к Виктору на мотоцикл и уехала – сначала в тот самый барак, потом из их с Кирой дружбы, а позже, уже через год – замуж за Виктора.
Дня через три после той ночи астраханцы уехали. Галка перешла в другую палатку, а Кира яростно кинулась писать стихи, конечно же, о неразделённой любви…
Наконец, выдали расчёт и Кириной бригаде, и повезли всех в город: в баню да и на последние танцы. Пока застоявшаяся молодёжь яростно топала за спиной недавно посеребрённого Ленина, Тюлька отправился играть в карты, конечно же, по крупному: сначала – на всю получку, а когда деньги кончились, и на интерес. Интересом, к его возмущению, была объявлена Кира.
Тюлька встал на дыбы и был наказан соответственно жестоким картёжным принципам. Ему влили в горло бутылку самогона, и уже бесчувственное тело сбросили в яму общественного туалета.
Как он выбрался, неизвестно. Но утром, когда ребята, чистенькие и свежие после бани, уселись на лавки грузовика, ехать в бригаду, он явился в таком виде, что все недовольно загудели, отодвинулись и зажали пальцами носы.
Грузовик тарахтел, подпрыгивая на кочках, а у заднего борта, в пыли и соломе, корчился, поглядывая на студентов исподлобья, смертельно униженный Тюлька. Он даже не пытался отряхнуть от яичной шелухи короб своей уже подсохшей на солнце куртки. Кира старалась не смотреть в его сторону. И он был явно благодарен ей за это.
По приезде в бригаду, Тюлька долго, фыркая, мылся на канале и стирал своё нехитрое тряпьё. Кира отнесла ему свою стройотрядовскую форму и кеды, молча положила на камень и ушла.
Уложив оставшиеся вещи в рюкзак, она, до прихода автобуса, всё же решила сходить к тому самому бараку. Там ей сразу попались на глаза обёртки от любимых Галкиных сливочных тянучек… Стало не по себе. Вышла на воздух, но уходить не хотелось. Решила обойти развалюху кругом, чего раньше не делала. С тыльной, глухой, стороны, на двух бочках от солярки лежала широкая доска, и под ней валялось несметное количество бычков от «Беломора»…
– Тюлечка! Миленький… Сторожил. Все ночи сторожил! Может, он и уберёг?..
ЖИВОТНОЕ
– Животное – и есть животное, от словечка «живот». Пожрать, пометить территорию, оставить потомство.
Но вот – в тупую лохматую башку этого самого животного, взяли, да и втиснули корпускул