и приняла ее бабка Палладия с радостью, разместила в прирубе – на веранде – за тканой занавеской, которую Марья в первую голову и сфотографировала.
Старуха Серафима только пришла с источника, таща полведра воды. Она давно решила носить воду «по самуё смерть», в день понемногу – себе на питье, и таким образом проверяла состояние своего здоровья. Но как бы то ни было полведра приносила исправно.
Поставили самовар и по Марьиному предложению решили печь в поду большой русской печки, давно не мазанной, раскорячившейся на половину комнаты, лепешек из магазинной муки. Но пришлось оставить эту затею. Печь давно не выполняла основных своих обязанностей. Грели комнаты обогревателем, готовила Марионилла в мультиварке и на плитке. А печь просто занимала место, да и разобрать её было жаль и некому.
Марионилла сбегала в погреб за капусткой и грибами, и сели есть и чаевничать.
Марья сразу заметила, что капуста на сто процентов покупная, а грибы из магазинной банки, безудержно проквашенные уксусом.
– А грибы то? Сами собирали? – с опытом в лице спросила Марья и глянула на закивавшую по- лошадиному Мариониллу.
– Она! Она ходила сама! – чистосердечно подтвердила Палладия.– Тут за Опашкой растут вот ведь. И это самое… звать её можно Милкой, а так она Марионилла.
– Ух ты! Красивое имя! – восхитилась Марья, откусывая гриб.– Старинное!
– Да! В какую- то бабку. Наши бабы были выдумщицы до имён. У нас вон только… Сергей …нормально называется. А остальных по святцам… Да! Если что, то я говорю все, что и другим, – утвердительно произнесла Палладия. – Мне ужо не помнится, кому чего я наболтала, а ты у нас в первый раз. Вот и наболтаю тебе все заново.
– Я запишу на диктофон, – обрадовалась Марья и, порывшись в складках юбки, достала маленькое цифровое устройство. – На него можно часами говорить.
– Во как! – подала голос Серафима с другой стороны стола. – Хде столько словов-то наберешь?
– Они у меня есть – все, как грибочки, по кузовкам сидят. Одна сказка – одни грибочки, друга сказка – други грибочки, – профессионально понизила голос бабка Палладия. – И в памяти я ишшо.
Марья за чаем разглядела и Мариониллу. На вид той было лет двадцать – двадцать пять. Самый свежий возраст. Волосы лежали широкой рифленой волной, вроде песчаной дюны в пустыне: видно, на ночь Марионилла заплетала их в косички, а утром расплетала. Вытянутое, без кровинки лицо, прозрачно-серые, чуть подтянутые к вискам глаза, тонкие губы, тонкая шея и высокий рост – Марионилла была похожа на одну из моделей английских художников-прерафаэлитов. Ей не хватало только синего бархатного платья в пол и ларчика Пандоры на коленях. Вместо платья Марионилла всунулась в самошитый сарафан из штапеля в мелкий цветочек и вязаные вручную чулки с хитрым орнаментом. На ногах – тапки-чуни из валяных полусапожек с обрезанным верхом.
Старуха