Филип Дик

Валис


Скачать книгу

она была еще жива, пускала кровавые пузыри и смотрела на Кевина глазами, полными ужаса.

      Кевин любил говорить:

      – Когда настанет Судный день и я предстану перед Великим Судией, я скажу: «Погодите-ка минутку», – а потом вытащу из-за пазухи свою мертвую кошку. «Как вы объясните это?» – спрошу я его.

      К тому времени, любил говаривать Кевин, кошка окоченеет как сковородка, и он возьмет ее за ручку – ее хвост – и будет ждать удовлетворительного ответа.

      Толстяк сказал:

      – Ни один ответ не удовлетворит тебя.

      – Ни один твой ответ, – хмыкнул Кевин. – Ладно, Бог спас жизнь твоего сына, но почему Он не задержал мою кошку на пяток секунд? На три секунды? Что Ему стоило? Ну конечно, что Ему до какой-то там кошки?

      – Послушай, Кевин, – вмешался однажды я, – тебе стоило бы взять кошку на поводок.

      – Не в этом дело, – заметил Толстяк. – У него пунктик. Тревожный симптом. Для Кевина кошка – символ всего, что он не понимает в этом мире.

      – Я прекрасно все понимаю, – заявил Кевин с горечью. – Я просто думаю, что все это чушь собачья. Бог или беспомощен, или туп, или Ему насрать. Или все вместе. Он злобный, тупой и слабый. Надо бы мне завести свою экзегезу.

      – Но с тобой ведь Бог не говорит, – сказал я.

      – Знаешь, кто говорит с Лошадником? – прошипел Кевин. – Кто на самом деле говорит с Лошадником среди ночи? Обитатели планеты Тупиц. Толстяк, как ты там называл Премудрость Господню? Святое – что?

      – Агиа София, – ласково ответил Лошадник.

      – Как ты говоришь? – озлобился Кевин. – Агиа Тупица? Святая Тупица?

      – Агиа Морон. – Лошадник всегда сдавался. – Moron[6] – это греческое слово, как и Агиа. Я это обнаружил, когда искал, что такое оксюморон[7].

      – Не считая того, что суффикс «он» – это окончание среднего рода, – заметил я.

      Можете представить, куда нас обычно заводили теологические дискуссии. Три некомпетентные особи, не согласные друг с другом.

      А еще был наш друг Дэвид – католик, и девушка, умирающая от рака, – Шерри. Наступила ремиссия, и ее выписали из больницы. Слух и зрение у нее становились все хуже, а в остальном Шерри чувствовала себя неплохо.

      Толстяк, само собой, использовал этот аргумент в пользу Бога и Его исцеляющей любви, равно как и Дэвид, и, конечно, Шерри. Кевин считал ремиссию чудом лучевой и химиотерапии и везением. Шерри в любой момент могла снова заболеть. Кевин мрачно предрекал, что в следующий раз никакой ремиссии не наступит. Иной раз нам казалось, что он даже желает этого, поскольку такой исход подтвердил бы его взгляд на Вселенную.

      Основой словесных экзерциций Кевина было утверждение, что Вселенная состоит из страдания и ненависти и что она в конце концов прикончит каждого. Он смотрел на Вселенную, как многие смотрят на неоплаченный счет: когда-то да придется платить. Вселенная дает вам жизнь, позволяет порезвиться какое-то время, а потом забирает обратно. Кевин все время