Или его прическа, которая, хоть в темноте этого и не видно, наверняка идеальна, волосок к волоску, и вызывает в памяти сцену из «бондианы» – ту, где Пирс Броснан едет по Питеру на танке, и ни одна пылинка не садится на его безупречный костюм. А она стоит перед ним мокрая, испачканная землей, в грязных кроссовках и лохматая. Руки изодраны колючими кустами и диким котом. Да и кот, прямо скажем, не красавец. Тот анекдотический момент, когда встречаешь своего бывшего в шапке до бровей и растянутых трениках.
– Не смей разговаривать со мной как с истеричкой! – шепотом взорвалась Анна. – «Поехали, у нас нет времени»! Я что, похожа на дуру?
– Сейчас похожа, – немного опешил Леандру.
«Он, кажется, улыбается. Гад. Сволочь».
– Слушай, если ты видела то же, что и я, нам лучше убраться отсюда, и поскорее.
Странным образом именно это ее успокоило: существа в белом не были галлюцинацией, они реальны, значит, реальна и опасность.
– Как хочешь, – Леандру круто развернулся и зашагал в темноту. – Но в машине есть еда и вода.
– Пошел к черту, – жалобно ответила Анна и, поудобнее перехватив кота, поплелась за ним.
Машина была все та же, видавший виды «сеат», на котором Леандру приезжал в «Ласточку» для «последнего разговора», что должен был поставить точку, но ни черта не поставил. Вернее, для него-то поставил, а вот Анна все эти месяцы с переменным успехом маялась проклятым многоточием.
Перед тем, как нырнуть в теплый салон, Анна оглянулась на кромлех. В густой темноте ноябрьской ночи его было не разглядеть, оттуда не доносилось ни звука. Даже деревья, кажется, перестали шелестеть листьями.
От этой внезапно наступившей тишины Анну пробрал мороз. Она села в машину, откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Рыжий устроился у нее на коленях и замурчал.
– Пристегнись, Анна, – попросил Леандру.
Она завозилась, отыскивая ремень безопасности. Рыжий недовольно вякнул и, цепляясь когтями за обивку, перелез на заднее сиденье.
– Я помогу, – Леандру наклонился к Анне, почти уткнувшись головой в ее колени.
Она уловила запах его шампуня: лайм и манго, резкая свежесть, смягченная сладостью спелого плода. Известная марка, бразильская, фруктовая, две линейки, мужская и женская, – Анна нашла ее в старинной лавке с вывеской Drogaria. Название это показалось ей смешным и странным, ведь drogas по-португальски означает наркотики, и лавки такие, а их по городу сотни, выходит, должны торговать всяким нелегальным товаром, ведь где наркотики, там и оружие. Дина смеялась, но не сильно, потому что слышала такие умозаключения от каждого второго иностранца.
В голову лезли дурацкие мысли, но Анна радовалась и таким. Что угодно, лишь бы не утонуть в обдавшей ее жаркой волне, состоящей из желания и ненависти, не утонуть или, и это много, много хуже, – не позволить ей унести себя на тот берег, откуда она уже не вернется.
– Готово. Можем ехать, – голос Леандру звучал глухо и немного хрипло.
Анна со злорадством подумала: «А ведь и тебя этой волной зацепило. Как бы ты ни пыжился, как бы профиль свой иберийский ни напрягал,