свои щиколотки и пальцы. От холода, кожу мою покрыли мурашки.
– Отсюда не выбраться, – тихо сказал кто-то из детей. Агнесса Лафайет этих слов не услышала, их услышала лишь я. – Смирись с этим.
Наш отряд, состоящий из девочек в серых одеждах, вошел в столовую, и прошел к раздаче по узкому проходу, разделявшим зал на две равные половины. С одной стороны ели мальчики, с другой – девочки. Я ни на кого не смотрела, лишь на носки своей обуви. Мне совсем не хотелось, есть, мне хотелось броситься отсюда прочь, даже если такого места нет.
Старая женщина с белой, словно остывшая пенка молока кожей, положила в мою миску жидкую массу, и я последовала за кем-то к столу. Но дети не сразу начали, есть, они ждали чего-то. Вскоре я поняла, что здесь строго накажут любого, кто притронется к еде раньше, чем помолится.
Я заняла самое крайнее место и вскоре рядом со мной села Тори Грехэм – соседка по комнате. Я была рада Тори и улыбнулась ей. Она улыбнулась в ответ, и боль вдруг начала таять в моей груди.
– Привет, – сказала я, придвинувшись чуть ближе к стене, чтобы Тори поместилась рядом.
– Привет. – Тори заняла место и кивнула мне в знак благодарности за него. – Огромное спасибо.
Вскоре началась длительная молитва. Я не знала слов, но слышала, как дети громко благодарят страну, дарующую нам кров и пищу. Кроме того, дети просили у Господа смирения перед старшими, послушания перед воспитателями, и маленькие желудки, перед столом с едой.
Когда молитва закончилась, дети кинулись к своим тарелкам. Они ели так, будто это был последний раз в их жизни! То здесь, то там я видела перевязанные головы. Возможно это те дети, которым вырезали часть мозга.
Дети-чучела!
– Ешь, – посоветовала мне Тори, заметив, что я совсем не притронулась к еде. – Иначе у тебя не будет сил на работу, и тебя накажут.
– А что делают с теми, кто плохо работает? – спросила я девочку.
Тори Грехэм показала мне свои пальцы рук. Они были сплошь усеяны глубокими рубцами. Эти шрамы были оставлены прутьями, и от них, я пришла в ужас.
Руки как у чудовища!
– Зажми нос, вот так, и просто проглоти, – добавила Тори. – Тогда ты не почувствуешь запах. Еда придаст тебе сил для работы.
– Хорошо. – Я наполнила рот холодной жижей, и проглотила. Жижа чуть не вырвалась обратно, но я удержала ее в желудке.
– Молодец, – улыбнулась Тори. – Запей скорее.
Я запила водой. Во рту от завтрака остался привкус гнилой, холодной капусты. Пахло так же не вкусно. Но оставалось еще половина тарелки. Но руки Тори Грехэм пугали меня сильнее, и я принялась доедать остатки ледяной капустной жижи.
– Чучело, – услышала я вдруг позади себя и обернулась. – Поглядите! Чучело идет!
Я увидела девочку примерно пятнадцати – шестнадцати лет. Голова ее была перебинтована, глаза широко раскрыты, а взгляд совершенно отреченный.
– Ее зовут Патрисия Рошер, – сказала Тори. – Она боялась приоткрытых дверей и всегда