переползали через балку: «Один паук, второй паук, третий паук, четвертый паук…» – но сон не пришел. «Дурацкие людские советы, – хмыкнул Тео, – как всегда, бесполезны».
Теодор вспомнил, что его разбудило. Какой-то возглас, донесшийся с кладбища. Только этого еще не хватало. Кому это приспичило гулять по погосту? Судя по виду, кладбище давно заброшено, потому-то он и поселился здесь. Кроме голоса, Теодору не давал покоя холод. Продуваемые всеми ветрами стены от него ничуть не спасали.
– Скорей бы чертова весна…
Тео порадовался, что февраль на исходе, и обозначил свое отношение к нему набором крепких прилагательных, которых в его словарном запасе было, по мнению родителей, как-то многовато.
Он знал, что утром лучше сидеть в укромном уголке. Но так озяб, что еле двигал руками и ногами. К тому же с северной стороны кладбища по-прежнему доносился какой-то громкий шепот. Наконец Тео решил размяться и разузнать, что происходит.
Он открыл дверцу чердака.
Обычно справа виднелась река, а слева – лесные заросли. Впереди, за рекой, высились гребни Карпат. Горы покрывали дремучие еловые леса, полные диковинных тварей. Местные жители уже не успевали складывать о них легенды. Ну а если обернуться, можно было увидеть Китилу.
Конечно, Тео увидел бы все, если б не одно «но». Сначала он подумал, что ослеп. Ведь куда ни кинь взгляд – белая ровная муть. Весь мир заволок туман, да такой густой, какого Теодор сроду не видывал и не знал, что такой бывает.
Тео спустился на землю и поежился. Один-одинешенек в океане тумана. В нем потонуло солнце, дом, деревья и сам Теодор. Потерянность в пространстве – чувство не из приятных. Волосы вмиг отсырели и прилипли к лицу. На коже оседала влага, изо рта валил белый пар. Тео попытался найти тропинку и вдруг наткнулся на стоящего на коленях человека. Осторожно приблизившись, он с облегчением вздохнул: всего лишь надгробие!
Тут и там виднелись неясные угрюмые фигуры, и каждый раз, приближаясь, Теодор обнаруживал камни, камни… Древние, мшистые, разных размеров и форм. Теодор никогда не боялся их. Его встревожило бы лишь одно: если бы надгробия вдруг ожили и зашевелились.
– В кладбище один плюс, но зато большой, – буркнул под нос Теодор. – Тут нет людей. Ну, по крайней мере, живых.
Тропинка вскоре нашлась. Белея камушками, она петляла в белесой влажной неизвестности. Теодор ступил на тропу и двинулся вперед. Сколько он блуждал по погосту, Тео не знал. Он потерялся во времени и в пространстве. Как вдруг… Впереди, возникнув из тумана, что-то колыхнулось, точно черный мешок. Тео застыл. Кто это? Уносить ноги? Подойти?
– Эй, ты! Руки, руки прочь! Ишь, надумал тыкать меня в ребра!
– А чего ты врешь, будто мой лучший друг всего лишь напился в стельку и свалился в овраг? Тут и оврага-то нет, он дальше!
– А ты, поди, ползал пьяный да проверял?
– Хватит вам препираться, неужто не наспорились за два века? Мы по делу собрались, нежитель пропал, а они спорят, кто больше пьет!
– Он!
– Нет,