рубашка, поверх которой был натянут толстый свитер с дыркой на животе. Она очень раздражала Теодора, но он так и не нашел времени ее зашить. Ношеный плащ с потертыми локтями и обшлагами.
Теодор прикрыл живот и уставился на колени.
– Не бойся. Что же ты – боишься… самого себя?
Тео поднял взгляд. Двойник лукаво улыбнулся.
– Итак, сыграем. Ты прошел через стихию, не убоявшись того, чем тебя клеймили. Молодец! Еще немного – и сможешь отыграть свою ставку, и тогда получишь от меня подарок. Но прежде сыграем в кости. Мы кидаем по одному разу. Один ход твой, другой мой. Сколько очков выкинешь – на столько вопросов ты должен ответить. Сколько очков выкину я – столько вопросов сможешь задать ты. И столько ответов получишь, разумеется. Ведь я знаю все на свете, а значит, я знаю Истину. У тебя же есть что спросить, верно?
У Тео в голове сразу же завертелось столько вопросов, что всех костей всех участников было бы мало. Он кивнул.
– Что ж, начнем. Ты первый.
Теодор вынул игральную кость. Камень вспыхнул зеленым светом, озаряя стол. На поверхности кубика проявились черные точки. Шесть. Теодор взмолился, чтобы ему выпала не эта сторона.
– Кидай!
Теодор сглотнул, мысленно возопил о помощи, обращаясь сам не зная к кому, и подкинул кость.
Камень сверкнул зеленым, упал на стол, прокатился немного и замер. На его верхней части чернели…
– Три, – сказал двойник.
«Хоть не шесть!» – выдохнул Теодор. Но по спине от затылка до самых пят тут же ледяной волной покатился страх.
– Задаю три вопроса. У тебя минута на каждый. Первая загадка:
Огонь, вода, земля и воздух,
Я там, где вечный снег и звезды,
Я там, куда ты не пойдешь.
Скажи, где ты меня найдешь?
Время пошло!
Гигантские песочные часы перевернулись, и песчинки с тихим шорохом посыпались вниз…
Теодор вытаращил глаза. Песчинки падали, ускоряясь, и в их падении он слышал тот ускоряющийся ритм, который звучал в мелодии Кобзаря. Или это чаще забухало его сердце?
«Давай, Теодор, не отвлекайся. Соображай скорей! Огонь, земля… Стихии. Понятно, смерть живет везде. Полезешь в воду – можно утонуть, в огне тут же сгоришь, под землю провалишься, тебя засыплет, воздух… – Теодор вспомнил, как чуть не грохнулся с Волчьего уступа. – Упадешь – разобьешься. Смерть есть везде, везде, везде… Где же она меня найдет? Везде? Это – ответ?»
Глаза Теодора лихорадочно забегали, ладони покрылись потом. Что, если он ошибется? Ему сразу конец? Как это – больно? Он все забудет или упадет во тьму, как в сон? Теодор задрожал.
Видя, что Теодор запаниковал, двойник указал на часы – песок иссякал – и участливо повторил:
– Дом, Теодор. Где он, мой дом?
Теодор поднял глаза, столкнулся взглядом с самим собой и ухнул в зеркальный коридор, слыша только стук сердца и бешеный гул в ушах. «Мой дом… – сказал Теодор-Смерть. – Мой дом». Где его ждет Смерть? Дом там, где он живет и где живет Смерть?
Теодор