над обиженной девчонкой. На! Получи. На-на!
Она колотила меня руками в грудь. Потом села на живот, как на поверженного врага и, приподнимаясь на ногах, пару раз опустилась своей аккуратными и упругими ягодицами. Если бы я не понял, что сейчас будет и не напряг свой пресс, могло быть непредсказуемое.
– Сдаюсь! Пощади! Проси, что хочешь?
– Тебя хочу!
– Здесь?
– Да! Здесь и сейчас!
Я взял Наташу за талию, чтобы она не упала от резкого толчка, при моем подъёме, привстал, прижал к себе и снова опустился спиной на снег, но уже вместе с ней.
– Полежи, дорогая, остынь немного, у тебя жар.
Она пыталась снова вырваться, но я не дал. От резких движений капельки воды от растаявших кристалликов снежинок, собравшись у Наташи на кончике носа и собирались сорваться вниз. Но я не дал им это сделать, приподняв голову, дотронулся языком и капля скатилась по языку к пересохшему горлу. Я принялся целовать её, а она сопротивляться и брыкаться, но амплитуда брыканий становилась всё слабее и слабее и вскоре я почувствовал взаимные объятья на себе и теперь настал черёд моего «возрождения» от самой «Венеры».
Какое блаженство, что не передать. Но мысль о том, что это возможно последнее наше свидание не покидала меня на уровне подсознания. Как же нам объясниться, чтобы не травмировать душу и чувства девичьи? Я не хотел обманывать её, может быть кого-то другого, если по мелочи, но не эту девушку. Она, в отличие, хотя бы от той её тёзки, с которой я с некоторых пор даже не переписываюсь, была настоящая и чувства не прописные, как принято писать парню в письмах, не от души, а чтобы просто поласкать слух, она даже без слов кричала своей грудью, которая была прижата к моей и я слышал этот безмолвный крик, слышал биение любящего сердца. Да и я её люблю, однозначно, но иначе.
Я хочу, очень хочу эту девушку, и я боюсь, боюсь себя, боюсь, что я могу обмануть её, не сейчас, не завтра и, может быть даже не через год или два. Нехорошее предчувствие заставляло меня быть осторожным в словах, в тех словах, которых она, как никто достойна, и я должен, как минимум на весь лес кричать: «Я люблю тебя, Наташа! Я безумно сильно люблю тебя! Будь моей сейчас и навсегда!…»
А вместо этого, я смотрел ей в глаза, которые наполнялись слезами, а на устах сияла милая улыбка, а за ней были видны вершины елей и голубое ясное небо. «Мир прекрасен потому, что в нём есть ты. Ты даришь счастье. Я счастлив с тобой!» – эти слова сейчас должны были эхом разноситься над прибалтийским лесом.
Не знаю, сколько бы мы могли так лежать и изучающе проникновенно смотреть друг на друга, если бы мне не стукнуло в голову – «Что ты делаешь? Ведь она ещё не переболела. Вставайте немедленно».
– Наташа, нужно подниматься. Нельзя тебе на холодном…, на холодном парне лежать.
Лёгкая оплеуха прилетела и ласково приземлилась у меня на левой щеке. Потом такая же нежная, с «протягом» прогладила правую шеку.
– Ой,