шпагу надо, а не нож, мелькнула последняя связная мысль.
Уход в сторону, левая рука отталкивает кисть с ножом от себя. Пальцы намертво сжимают запястье, и, используя инерцию атаки, тянут дальше, навстречу правой руке, уже спешащей на помощь. Есть… руки соединились и крепко обхватывают кисть. Резкое вращательное движение и запястье Боксёра гнётся, хрустит, но звук заглушается криком и музыкой… выкидуха летит на пол.
Есть…
Но Боксёру снова удаётся вырваться: у Кострова порезаны плечо и рука – больно и скользят пальцы. Снова противник стряхивает с себя парня и заносит здоровую руку для удара.
Быт-дзынь!
С глухим пластмассовым звоном бутылка из-под водки бьётся об голову бандита, а из-за спины выглядывает вытянутое и белое сестрино лицо. Освещение, думает Костёр, глядя в огромные, никак не меньше компакт-дисков на столе ди-джея, Ленкины глаза.
Бу-бах! Словно размокший кусок глины, Боксёр медленно валится, по дороге к обмякшему туловищу цепляет стол и вместе они с грохотом падают. Из колонок звучит новая песня, на этот раз медленная, чуть ли не Hooters, на плечо и руку Кострова набрасывается огонь, проникает в раны, зажигая кровь. Боль разносится по телу, вызывая дрожь и заставляя качнуться.
Дмитрий споткнулся, ноги вдруг заплелись, но крепкие руки успели ухватиться за стол. Пытаясь справиться с головокружением, Костёр на несколько секунд закрыл глаза. Пол продолжал ходить ходуном. Выждал. А когда приступ миновал, открыл глаза и облизал сухие горячие губы (пить хотелось больше жизни), мутным взглядом выискивая бутылку минералки.
Разбито… всё стоявшее на столе, и даже салфетки, валялось на полу. Наткнувшись взглядом на пришедшего в себя бандита, того, кому раздавил мошонку, по глазам понял: драться не станет, покосился влево, выискивая третьего. Не нашёл – похоже, вообще из бара смылся. Кастет также предпочитал лежать на полу, имитируя потерю сознания.
Почувствовав тошноту, Костёр закашлялся. Нужно сматываться, а ноги не шли. В отчаянье посмотрел на сестру, но Лена пришла в себя, и, осторожно переступая через разбросанную еду и тарелки, двигалась навстречу.
– Больно? – Она остановилась перед ним – прежняя, какой знал с детства; ничего не осталось от циничной, равнодушной ко всему прожигательницы жизни. Кулачки крепко сжаты, губы дрожат, а в глазах слёзы, страх, тревога и… любовь.
– Теперь нет, – ответил Дмитрий, не сомневаясь, что девушка больше сюда не вернётся. – Прости… – Захотелось вдруг всё объяснить.
– Тихо, – сказала она и резко подняла вверх руку. Успокаиваясь прямо на глазах, стала быстро осматривать раны. Осторожно коснулась пальцами порезов, не смогла сдержаться и несколько раз громко всхлипнула. Продолжая шмыгать носом, на секунду задумалась, а затем решительно стянула с себя блузку. Прикладывая к кровоточащему плечу, заметила у него шкодливую улыбку.
– Что? – Посмотрела себе на грудь, на чёрный бюстгальтер. – Ну, ты и дурак. – Улыбнулась сама, догадавшись, что он не собирается возражать. Только