поискать. Может быть, колдовство не удалось? Попробуешь ещё раз? Я никому не скажу про эту неудачу.
Мизуки хихикнула.
– Наглец… И вот что я с тобой сделаю!
Фигурка старика осыпала первую фигуру градом ударов. На мой взгляд удары были хороши – ни одного лишнего движения, всё четко и отточено, прям залюбуешься. Мою фигурку качало из стороны в сторону боксерским мешком. Мелкие брызги дыма символизировали разлетающуюся кровь. Потом в руках фигурки старика возник огромный молот, и он со всей дури зарядил по башке пухлого «меня».
– О, бля! – вырывалось у меня, когда из-под молота показалось синеватое месиво, похожее на аккуратную какашку.
– Вот что с тобой случится, если будешь дерзить! – проговорил с довольной ухмылкой старик.
– Ладно, старик, убедил. Хочешь пердеть – перди, – поклонился я. – Тогда я лягу возле окна.
– Я не хочу пердеть…
– Не хочешь – не перди. Ты хозяин в своём доме.
– То есть я… Да что ты вообще о себе возомнил, толстый пиздюк? Ты будешь ночевать на улице! И всё! Вон отсюда!
– Сэнсей!
– Мизуки, не вмешивайся! Я не оставлю этого мудозвона под крышей своего дома.
Лицо старика покраснело. Казалось, что сейчас он готов выполнить все удары, которые недавно продемонстрировал на фигурках из дыма. Сейчас только не перегнуть палку. После такого потрясения требуется что-то сверхнеобычное, чтобы перевести человека в хорошее настроение. И теперь пришло время исполнить тот самый старый трюк.
– Я сам не останусь тут! – выкрикнул я, вскочил на ноги и бросился к выходу.
Пора!
Нога запнулась за ногу, и я что было духа грохнулся на татами. Надеюсь, что получилось убедительно. Звякнули склянки на стеллажах, мой пластиковый стаканчик опрокинулся на пол.
– Ты… ты такой же неуклюжий, как беременная черепаха. Да! Ха-ха-ха! – расхохотался старик и повторил ещё раз свою остроту. – Как беременная черепаха.
Я сел, постарался сделать как можно более озадаченную рожу и почесал голову. Неловко улыбнулся. Моя мина и улыбка сыграли на отлично. Старик покатился со смеху, упал на спину и задрыгал в воздухе тонкими волосатыми ногами.
Мизуки вторила ему, но я видел, как легкое подмигивание одобрило мои действия. Она заметила, что я всего лишь сыграл роль неудачника. Старик продолжил веселиться. Он начал награждать меня такими метафорами и эпитетами, как «разбитая параличом гусеница» и «неловкая личинка бабочки».
Простейший психологический ход – выводишь человека из себя, потом случайно причиняешь себе боль и вот он уже торжествует. А когда человек вволю поиздевается, то у него появляется чувство жалости к тому, над кем он только что изгалялся. Манипуляция прошла успешно. Три фазы пройдено, осталось пройти последнюю – жалость к наглецу. Не хотелось переться среди ночи в сомнительный райончик.
– Да уж, все названия подходят к Изаму. Сэнсэй, ну и куда такого выпускать? Он же голову разобьет, как только спустится на тротуар, – сказала Мизуки, когда издевательский