и войны,
и сухим, до полного, зарядка
Октоберфест
Под грохот кружек,
в родном кружале,
мы пьём, не тужим.
В чуть сизом зале
плывут цитаты
и междометья,
по пять на брата
за многолетье.
Пусть темень ночи,
дневная серость
нас не морочат.
Хмельная спелость
пивов баварских
октоберфеста
и девок сладких
под вальсик-престо.
Шумит пивная,
горланя песни,
почти у рая
и круг наш тесен.
Тяжёлой думой
себя не муча,
чего ж не плюнуть
в работы кучу.
Pinot Gridgio
седой как пепел,
и сушит нёбо,
прозрачен, светел,
как листья клёнов.
мой серебристый,
неприхотливый,
теки, неиствуй!
под бледной ивой
стихи слагаю,
хмельной от песен.
в сединах мая
под сыр как плесень
мы размышляем
о том, что было,
слагаем шлягер.
паникадило
в пьянящем храме
клубами мыслей
висит над нами
как воля вышней
и смелой силы…
мой Pinot Gridgio
приятель милый…
Ночь-1
Сладость боли, сладость грусти,
Слабость мыслей о прошедшем:
Вот глоток, который впустит
Вихрь иллюзий сумасшедших
Мне в ночном вине покойно —
Одиноко и свободно,
Где-то в Палестине знойной
Пастухи сидят при родах.
О высоком и великом
Растянулись на пол-мира,
как прическа Береники
Мысли старого сатира
Неба нет и горизонта —
Запертый в ночной квартире,
Я сижу перед иконой
В бесконечном тихом мире.
Ночь-2
Сладость боли, сладость грусти,
Слабость мыслей о прошедшем:
Вот глоток, который впустит
Вихрь иллюзий сумасшедших
Мне в ночном вине покойно —
Одиноко и свободно,
Пахнет кьянти летним зноем,
Виноградом беспородным.
О высоком и великом
Растянулись на пол-мира,
как прическа Береники
Мысли старого сатира
Неба нет и горизонта —
Запертый в ночной квартире,
Неспеша веду ремонты
Самого себя и мира.
Утомленные невзгоды,
Боли, годы и желанья —
Всё проходит, лишь свобода
Утром снится на прощанье.
Ван Гог
Ван Гог, абсент
И кипарисины,
В плену общественных оков,
В бреду курчавом облаков
Любви