и сейчас трудно найти подходящую партию, то в том случае, если твоя репутация пострадает, это станет и вовсе невозможным!
–– Никто не думает обо мне так дурно, как ты! – вскричала она гневно.
Мы почти поссорились. Я, впрочем, видела, что их отношения заходят довольно далеко, знала, к чему это может привести, и не намерена больше была уступать. Все Белые Липы видели, что у них с Буагарди какая-то связь, и раз это известно в поместье, это станет известно и всей Бретани. А бывают же у связи и такие нежелательные последствия, как ребенок! Видела я и то, что Аврора не так равнодушна к графу, как хочет показать, да и при том, сколько сил он приложил для ее обольщения, пылкой девушке нельзя было остаться равнодушной. Я помнила, на какие глупости толкнула меня первая любовь, и решила, что если через некоторое время граф де Буагарди не сделает по всем правилам предложения, его надо будет остановить, а если это не поможет – отказать ему от дома.
Хотя, конечно, такая мера могла быть предпринята только в крайнем случае. Слава Буагарди гремела по всей Бретани. Арестованный республиканцами в августе, он был посажен в тюрьму Сомюра, в труднодоступную башню Гренетьер. Однако уже в сентябре сумел совершить дерзкий побег, выбравшись из башни по веревке. Во время спуска он сорвался, упал с головокружительной высоты в пятьдесят футов, повредил правое колено и некоторое время вынужден был лечиться.
Лечение, впрочем, не затянулось, и уже в начале октября имя Буагарди с ужасом повторяли республиканские генералы Арти и Шильт: он громил обозы синих, останавливал любой республиканский транспорт и конфисковывал всякое имущество, которое перевозили синие по Бретани и Вандее. Известна была его насмешливая поговорка сомнительного морального толка: «Синие награбили у нас столько, что теперь настала наша очередь!» Впрочем, граф никогда не трогал обычных путешественников, а некоторых из них, которые казались ему бедными, щедро наделял деньгами.
В Жильбера де Буагарди, высокого красивого мужчину, статного и смелого, зеленоглазого шатена с длинными волосами, связанными сзади лентой (эта прическа придавала ему сходство с пиратом), были влюблены многие бретонки, о нем слагали легенды в деревнях… надо ли говорить, что я прекрасно понимала Аврору и мне не очень-то хотелось с ним ссориться?
Об отношении Поля Алэна к Авроре было трудно говорить определенно. Было заметно, что юная очаровательная девушка нравится ему и что ее флирт с Буагарди заставляет его скрипеть зубами от ярости. Однако обращался он с ней в высшей мере холодно, высокомерно, все его слова, адресованные ей, были злы и насмешливы, в каждой фразе таилось что-то едкое. Аврора просто терялась в его присутствии. Надо сказать, что с Полем Алэном в последнее время вообще творилось что-то неладное. Он был в бешенстве от того, что старший брат помирился со мной и принял решение восстановить супружество, он словно потерял себя. Его ничто полностью не удовлетворяло, даже война.
От шуанов я слышала, что в стычках с синими он шел на ненужный риск и, бывало, искал смерти – по крайней мере, такое