долгого поцелуя.
– Ты тоже куришь. – Любовь любовью, а в мою личную жизнь не лезь. Я такая.
Вообще, тут, в кабинете, в окружении карт и стеллажей с книгами, я не могла почувствовать себя свободной. Тут я школьница. Другое дело – на берегу моря. Наверное, Валентин почувствовал моё настроение и сказал: «Пойди во двор и подожди меня. Я скоро выйду, и пойдем куда-нибудь».
Он что, не слышит, какой ветер на дворе? Куда идти-то? Сейчас упрятаться куда-нибудь, где тепло. Ещё лучше нырнуть в постель под одеяло. Но что поделать? Любовь зла. Я не в том смысле, что грек козёл.
Во внутреннем дворе нашей школы есть одно укромное местечко. За складом. Там пацаны соорудили скамейку. Это у них место для курения. Там я и обосновалась. Громко сказано. Просто вытерла лавку и уселась лицом к черному выходу. Сижу, гляжу. Грек все не идет. Пошел он куда подальше со своими нравоучениями. Закурила. Тут и он вышел. Меня не видит, я за деревом. Крутит головой, и я вижу: он ругается.
Свистнула. Я у мальчишек научилась.
– Не свисти, денег не будет.
– Это верно только для дома, если дома свистишь. А на улице примета не действует, – у меня опять хорошее настроение.
Повел Валентин свою девушку за склад. Там в заборе мальчишки проделали лаз. Через него они сваливали с уроков. На главном входе можно нарваться на кого-нибудь из учителей или на нашего сторожа.
Пролезли в таком порядке – сначала грек пропустил меня, а уж потом сам вылез. Тут и сказанул такое, от чего у меня щеки покраснели.
– Попа у тебя красивая. Настоящий женский зад. Возбуждает.
Я и сама знаю, что у меня задница развита не по годам, но чтобы мужчина мне сказал об этом – это первый раз. Назвался груздем, полезай в кузов. Какой такой гриб груздь, я не знаю. Так папа говорит.
– Ты что удумал?
– Я думаю о тебе. – Мы идем по переулку Работников связи. До сих пор не понимаю, какое отношение имеют работники связи к этому глухому переулку. – Думаешь, я не замечал, как ты буквально преследуешь меня? Ты уже не ребёнок, понимать должна, что это значит.
Ветер дунул так сильно, что сверху посыпалось что-то. Я в испуге прижалась к Валентину.
– Мы пришли. Тут я живу. – А ветер все дул.
Это была моя первая встреча на ветру. В Валентиновой комнате не было кровати, и девственности я лишилась на низкой тахте, накрытой клетчатым красно-черным пледом. Так что пятнышко моей крови было почти незаметно.
– Теперь я забеременею? – шепчу я и глотаю слезы.
– Не бойся, – отвечает мой первый мужчина и пьет вино. – Я не мальчик, и в тебя ничего не попало. – Чего не попало, я не понимала тогда. Молчу и плачу.
– Дай и мне выпить.
– Придешь домой пьяная и заплаканная. Что родителям скажешь?
– Скажу, что меня учитель истории изнасиловал. Опоил и изнасиловал. – Утром я была без ума от грека, а сейчас люто ненавижу его.
– Если женщина не хочет, никто не сможет взять её. Если только не оглушить. Позора на всю школу желаешь? Мне-то что. Я и так собрался увольняться.