необычное?
– У госпожи Эноксон улетела канарейка… если, конечно, в этом есть что-то необычное, – ответил папа.
– Вы что же, ловите только пьяных и канареек? – со смехом спросила мама.
– Выходит, что так, – простодушно ответил папа. – Я так и сказал накануне старшему комиссару: «Канарейки и пьяницы. В точности Скотленд-Ярд».
Все оценили шутку, и папа продолжил, вдохновлённый успехом:
– А сегодня, сдавая смену старшему комиссару, я сказал: «Если к нам залетит какая-нибудь канарейка, попросите её присесть и подождать». Так и сказал!
Все снова засмеялись, но Расмус вдруг серьёзно спросил:
– Папа, а если у вас появится настоящий разбойник? Что тогда? Что, если вы все упадёте в обморок с непривычки?
Но папу это совершенно не испугало. Он выпятил грудь:
– Если появится разбойник, поймаем его и посадим куда следует.
Расмус посмотрел на отца с восхищением.
– Вот было бы здорово, – вздохнул он. – Было бы чем похвастаться перед Стигом. А то он вечно хвалится, что у него отец боксёр. Спасибо за обед, мама и папа.
После обеда Расмус пошёл в свою комнату и отчаянно взялся за домашнее задание. Это, конечно, было совершенно пустой тратой времени, но что делать, если мама тверда, как камень? Кое-как осилив биологию и немецкий, он вернулся в кухню. Мама и Приккен как раз домыли посуду, а папа читал газету.
Расмус решил, что полезно будет сразу продемонстрировать приобретённые знания:
– А знаете, сколько желудков у коровы? Четыре! Рубец, книжка, сетка и сычуг, вы это знали?
– Знали, знали, – успокоила его Приккен.
– Ну, как они называются, вы точно не знали! – Расмус выждал мгновение и продолжил: – А как вы думаете, сами коровы знают, как у них называются желудки?
Папа выглянул из-за газеты и усмехнулся:
– Не думаю.
– Ну надо же, – сказал Расмус. – Они не знают, а мы знаем!
Это была интересная идея. Чтобы узнать о коровах то, о чём они сами понятия не имеют, стоило даже опоздать на аттракционы.
– Нет, вы только представьте, когда у коровы болит желудок, она даже не подозревает, который из четырёх желудков у неё болит!
Приккен заулыбалась так, что на щеках появились ямочки:
– А то представляешь, просыпается одна корова утром и говорит другой: «Ох, как же у меня болит сычуг!»
Расмус засмеялся:
– Ага, а вот теперь ещё и рубец прихватило!
Тут в дверь постучали:
– Ох, это, наверное, Юаким! – всполошилась Приккен и принялась снимать передник.
Но это был не Юаким, а всего лишь Понтус, весёлый и краснощёкий, как всегда.
– Я не мог прийти раньше, – важно сообщил он. – Мама хотела, чтобы я сделал уроки.
Расмус взглянул на маму, которая как раз накрывала на стол к кофе:
– Надо же, мамы разные, а желания одни и те же!
– Да уж, – сказала мама и взлохматила и без того торчащие каштановые волосы