Конраду Первому лететь домой!
Зойка всегда считала драконьим домом пещеру. Глубокую, холодную, темную. И страшную. Такое место, куда драконы утаскивают принцесс, а потом едят их. Поэтому она зажмурилась, распялила рот и заорала что есть мочи:
– Не-е-е-е-е-е-е-е-е-ет!!!
Павел
Высокий, сужающийся кверху стеклянный готический потолок пропускал много яркого света. Библиотека впечатляла своими покачивающимися шкафами, которые, казалось, вот-вот обрушатся. Все здесь находилось в движении: птицы, кружащиеся под потолком, вьющиеся по стенам растения, хлопающие нижние дверцы шкафов, скользящие туда-сюда стекла верхних полок. Павел пробирался сквозь строй этажерок. Через пару-тройку этих шатких конструкций он запросто перемахнул, но остальные приходилось обходить: они так и норовили подсунуть ему для прочтения старую газету.
Наконец, Павлу удалось добраться до добротного конторского письменного стола, за которым восседал сухопарый седой старик в пенсне и подпоясанном стеганом бордовом халате поверх белой рубашки и синих бархатных брюк.
– Добро пожаловать, юноша! – поприветствовал он Павла знакомым голосом недавнего врача. –
Павел плюхнулся в кресло, невесть откуда взявшееся справа от него. Он был страшно зол. По всему видать, он попал не туда, куда нужно. Нет здесь ни Бородинского сражения, ни метеорита. Ему хотелось что-нибудь расколотить, пальцы его правой руки нервно бегали по ручке кресла, а голова работала в том усиленном режиме, который называется яростью.
– Вы кто? – брякнул Павел в адрес доброжелательного хозяина.
– Я профессор.
– Это в смысле врач что ли?
– Скорее учитель.
– Мне учителей при жизни хватило! – хамским тоном отреагировал Павел.
– Что значит «при жизни», юноша?
– А то и значит, что я вроде как умер! И учитель мне уже не нужен!
– Тот, кому учитель уже не нужен, сам становится учителем, – парировал собеседник. – Но выглядите вы вполне живым, друг мой. И весьма юным, кстати. Сколько вам лет? Двадцать два? Двадцать три?
– Мне? Мне тринадцать…
– Отнюдь, молодой человек!
Профессор порылся в кармане халата и извлек на свет божий зеркальце в серебряной оправе. Он протянул зеркальце Павлу, тот глянул и ужаснулся: у него пробивались усы! Мальчик вскочил с места, выхватил зеркальце у старика и попытался увидеть в нем себя целиком. Лицо, бывшее, очевидно, его собственным отражением, никак не могло быть лицом Пал Палыча Самого Младшего. Не знай Павел, что видит сейчас сам себя, он решил бы, что встретил отца.
– Но я же… но мне… не понимаю ничего!
Павел, наконец-то, обрел вожделенный бьющийся предмет и с силой шваркнул зеркальце об пол. Осколки брызнули во все стороны. Пожилой мужчина за столом тихо позвал:
– Машенька!
Словно по волшебству из-за его спины появилась низенькая крепенькая старушка, одетая как маленькая девочка из русской народной сказки – в красном платьице и платочке в белый горошек, с совочком и веничком