воскликнул окончательно поражённый изобретательностью и дальновидностью великого учёного Аль-Фарух, помещая подаренный монокль и рукоятку в ниши футляра и пробуя работу замков.
Ещё долгое время в шатре великого звездочёта продолжались споры и обсуждения. Лишь незадолго до рассвета Аль-Максуд, радушно распрощавшись с Аль-Фарухом, направился обратно в город.
Несмотря на безжалостно палящее солнце, полуденный зной на берегу реки казался не таким гнетущим. Аль-Мажнун, вернувшись из города с продовольствием, водой и дровами, неспешно руководил невольниками, снаряжавшими караван в дальнейший путь.
Аль-Фарух уже сидел в седле, когда до берега реки донеслись первые отголоски рёва труб выступающей в поход армии халифа.
– Веди караван к концу обозов, тебя будут сопровождать конные воины халифа! Где искать меня, ты знаешь! – распорядился Аль-Фарух, направляя своего коня в сторону городских ворот.
Продвигаясь от оазиса к оазису, армия халифа медленно шла по древнему караванному пути. Нестерпимая дневная жара после захода солнца сменялась пронизывающим холодом, так как песок, камни и воздух быстро остывали, заставляя изнывающих от холодного ветра путников кутаться в тёплые одежды. Ночью издали доносился протяжный голодный вой шакалов.
Ближе к полудню десятого дня пути Аль-Мажнун почувствовал необъяснимую тревогу. Воздух ещё был чист и спокоен, но в нём уже разливалась странная тяжесть. Внезапная тишина сковала пески – шорохи и звуки пропали вместе с ветром, пустыня буквально замерла. Резко навалившаяся духота усиливала тягостное состояние охватившей всех тревоги. В раскалённом воздухе послышались чарующие звуки – довольно высокие, певучие, очень мелодичные, с сильным металлическим оттенком, они неслись отовсюду, словно их производили невидимые духи пустыни. Пустыня была так же безмолвна, но звуки летели и растворялись в неподвижном воздухе, возникая откуда-то сверху и пропадая будто бы в землю.
– Не к добру эти песни, – сказал идущий соседним караваном знакомый торговец. – Песок Эрга поет, зовёт ветер, а с ним примчится и смерть… – добавил он, с тревогой всматриваясь вдаль.
То весёлые, то жалостливые, то пронзительные и крикливые, то нежные и мелодичные, звуки напоминали разговор живых существ, но никак не звуки мёртвой пустыни… Никакие древние сказания не могли придумать чего-либо более поразительного и чудесного, чем эти таинственные песни песков… Но в раскалённом воздухе слышалось уже приближение чего-то нового, ужасного, холодящего душу. Верблюды, перестав слушаться погонщиков, с протяжным рёвом метались, теряя дорогу. Странным образом потеряв ориентацию, к каравану Аль-Мажнуна вдруг прибились дикие обитатели Сахары – пустынные газели. Пугливые от природы животные спокойно шествовали в караване, идя между людьми и верблюдами.
Внезапно появившееся на горизонте маленькое облако быстро разрасталось, превращаясь в чёрно-багровую тучу. Постепенно небо на горизонте начало розоветь,