брови и сказал, обращаясь к леди Агате:
– Боюсь, ваш племянник относится с некоторым предубеждением к этой великой стране. Я изъездил ее вдоль и поперек – причем в моем распоряжении всегда был отдельный вагон, да и вообще меня принимали чрезвычайно гостеприимно, – и могу вас уверить, что посещение Америки в значительной степени расширяет кругозор человека.
– Неужели для расширения кругозора обязательно ехать в Чикаго? – грустно спросил мистер Эрскин. – Я бы на такое путешествие никогда не решился.
Сэр Томас сделал выразительный жест рукой:
– Для мистера Эрскина из Тредли весь мир умещается на его книжных полках. А мы, люди действия, хотим видеть мир своими глазами, а не читать о нем в книгах. Американцы – удивительно интересный народ. И они очень трезво мыслят. Я думаю, это их главная черта. Да, да, мистер Эрскин, это весьма здравомыслящие люди. Поверьте мне, американцы просто не способны на глупости.
– Какой ужас! – воскликнул лорд Генри. – Я еще могу смириться с откровенной силой, но откровенное здравомыслие невыносимо. Руководствоваться одним лишь разумом – в этом есть что-то вульгарное. И крайне неразумное.
– Не понимаю, что вы хотите этим сказать, – подозрительно произнес сэр Томас, багровея.
– Зато я вас понимаю, лорд Генри, – с улыбкой пробормотал мистер Эрскин.
– В парадоксах есть своя привлекательность, но есть же всему предел, – не успокаивался баронет.
– Разве это был парадокс? – невинным голосом спросил мистер Эрскин. – А мне так не показалось. Хотя, может быть, вы и правы. Но даже если и так? Ведь парадоксы прокладывают нам путь к истине, и, чтобы познать цену реальности, мы должны увидеть ее балансирующей на цирковом канате. Об истинности истин мы можем судить только тогда, когда они становятся акробатами.
– Господи, до чего же вы, мужчины, любите спорить! – вздохнула леди Агата. – К тому же я и понятия не имею, о чем идет разговор. Кстати, Гарри, я ужасно на тебя сердита за то, что ты отговариваешь нашего милого мистера Дориана Грея ездить к этим несчастным в Ист-Энд. Уверяю тебя, его помощь будет просто бесценной. Им очень понравится, как он играет.
– А я хочу, чтобы он играл для меня, – улыбнулся лорд Генри и, глянув в сторону Дориана, поймал на себе его благодарный ответный взгляд.
– Но они так страдают в этом своем Уайтчепеле! – продолжала настаивать леди Агата.
– Я могу сочувствовать чему угодно, кроме страданий, – пожал плечами лорд Генри. – Страдания не вызывают у меня сочувствия. Слишком они отталкивающи, слишком ужасны, слишком удручающи. В нынешней моде сочувствовать страждущим есть что-то в высшей степени нездоровое. Сочувствовать, в буквальном смысле этого слова, нужно красоте, ярким краскам, радостному ощущению жизни. И чем меньше мы будем говорить о социальных язвах, тем лучше.
– Но Ист-Энд – проблема очень серьезная, – заметил сэр Томас, внушительно качая головой.
– Без всяких сомнений, – согласился молодой лорд. – Но это проблема рабства; мы