уже и не помню, что говорил, – улыбнулся лорд Генри. – Наверно, какую-то чушь?
– Полнейшую чушь. По правде сказать, вы мне кажетесь человеком чрезвычайно опасным, и, если с нашей милой герцогиней стрясется какая-нибудь беда, все мы будем считать виновником прежде всего вас. И тем не менее мне было бы любопытно побеседовать с вами о жизни. Люди моего поколения ужасно скучны. Когда вы почувствуете, что устали от Лондона, приезжайте ко мне в Тредли, и там, за стаканом великолепного бургундского, которое, счастлив сообщить вам, у меня имеется в предостаточном количестве, вы мне подробно изложите свою философию наслаждений.
– С величайшим удовольствием. Сочту за честь побывать у вас в Тредли, где столь радушный хозяин и такая замечательная библиотека.
– Вы украсите мое жилище своим присутствием, – отозвался старый джентльмен с учтивым поклоном. – Ну а теперь пойду попрощаюсь с вашей очаровательной тетушкой. Мне пора отправляться в «Атенеум»[25], чтобы не опоздать к тому времени, когда мы приезжаем туда сообща подремать.
– В полном составе, мистер Эрскин?
– Да, все сорок человек в сорока креслах. Таким образом мы готовимся стать основателями Английской академии литературы.
Лорд Генри рассмеялся и тоже встал.
– Я отправляюсь в Парк[26], – произнес он во всеуслышание.
Когда он выходил из комнаты, его остановил Дориан Грей.
– Можно мне с вами? – спросил юноша, коснувшись его руки.
– Но вы, кажется, обещали Бэзилу Холлуорду заглянуть к нему сегодня в студию, – ответил лорд Генри.
– Мне больше хочется пойти с вами. Да, я определенно чувствую, что должен пойти с вами. Прошу вас, позвольте мне. И обещайте, что будете все время со мной разговаривать, ладно? Никто не говорит так интересно, как вы.
– О, я на сегодня уже достаточно наговорился! – улыбнулся лорд Генри. – Сейчас я предпочел бы просто погулять по парку и посозерцать жизнь. Что ж, если хотите, идемте созерцать вместе.
Глава IV
В один прекрасный день, месяц спустя, Дориан Грей, удобно расположившись в роскошном кресле, сидел в небольшой библиотеке лорда Генри, в его доме в Мейфэре[27]. Это была по-своему очаровательная комната, с высокими дубовыми стенными панелями, светло-кремовым фризом, лепным потолком и покрывавшим пол мягким, кирпично-красным ковром, по которому были разбросаны шелковые персидские коврики с длинной бахромой. На миниатюрном столике из атласного дерева стояла статуэтка работы Клодиона[28], а рядом лежал экземпляр «Les Cent Nouvelles»[29], переплетенный для Маргариты Валуа[30] искусными руками Кловиса Эва[31] и украшенный тиснеными золотистыми