стены на холме. Другие побаивались, как бы монахи не разбудили древнее проклятие и не навели на поселок беду. Наиболее горячие, узнав о прибытии новых хозяев, даже вышли протестовать к дороге у бывших монастырских ворот, но оторопели, увидав не дюжих монахов-захватчиков, а несколько хрупкого вида женщин в черном: оказывается, нижневолочковский епископ решил заселить курихинские развалины монахинями.
Новая хозяйка обители – игуменья Херувима – была человеком неглупым и решительным. Древних проклятий она не боялась, но и раздражать местных не хотела. Поэтому к «проклятой» часовне сестры не ходили, благо что было где свежую воду брать.
Вскоре напряжение сошло, и зажили дружно. Впрочем, за годы соседства монастырь с поселком так и не перестали быть параллельными вселенными, а насыщенная богослужениями и послушаниями монастырская жизнь оставалась для местных тайной, разгадывать которую мало кто хотел.
6
Монастырь без богослужения – как тело без души, как дом без жильцов: одна видимость. Но вот беда: поначалу больше года ни один священник в монастыре не задерживался. То, по мнению игуменьи, батюшка был глуповат, то слишком хитер, то до денег охочий, то жена его слишком дерзко себя вела. И только когда владыка, осерчав и сделав внушение, направил в Курихино пожилого монаха – схиархимандрита Трифона, пригрозив, что больше священников не будет, игуменья успокоилась, а суета прекратилась.
С новым священником приехали духовные чада, согласные принять монашество, что для восстанавливающейся обители оказалось весьма кстати. Со временем пошла даже молва о чудесах в Спиридоньевском монастыре, пророчествах и знамениях. Стали приезжать паломники, жаждущие прозорливого слова и совета, привлеченные обещанными исцелениями и особо мощной молитвой старца. С помощью благодетелей обновили игуменский корпус, освежили колокольню с входными воротами, несколько странно смотревшимися при полуразваленных стенах. Покрасили снаружи собор и перестроили один из небольших корпусов для старца: принимать народ.
А часовню над бывшим источником восстанавливать не стали: все равно родник давно пересох. Да и проклятья побаивались.
7
Со временем в помощь отцу Трифону прислали из города второго священника – иерея Павла Федотова, человека молодого, честного, но довольно мягкого. Поговаривали, рассердил он своей прямолинейностью некое сановное лицо, и отправили его подальше, чтобы не смущал благотворителей. Жена его, мельком взглянув на избу в селе, которую передали под жилье новому священнику, без лишних слов развернулась, забрав двоих детей, и больше ее в Курихино не видели.
Отец Павел горевал, конечно, но изменять жене не стал. Знали это доподлинно: как тут скрыть такой грех, когда живешь в небольшом поселке, как на ладони? Впрочем, совсем без греха не обошлось: как сообщила сельская сплетница Никитишна, знавшая все и обо всех, священник с горя стал выпивать. Но службы не пропускал, пьяным его на улице не видали, а нравом и добрым словом