повреждениями средней тяжести. Звали этого бандита Крапива, ну как звали – такой была его кличка, и был он самым близким другом Кашалота, и предполагалось, что знает о нем все.
По многим эпизодам они проходили вместе, но Крапиву взяли раньше. Так как дел на него скопилось выше головы, его отправили не в СИЗО, а прямиком в тюрьму на Люстдорфской дороге, так как там охрана была лучше (иногда тайком практиковалось и такое). Светило ему от 5 до 10 лет.
На Люстдорфской дороге Крапива находился уже месяц, когда в руки Емельянову попался неуловимый Кашалот.
Его необъяснимая смерть настолько потрясла опера, что он решил разобраться в этом. Константин был настроен очень решительно – ему во что бы то ни стало надо было разгадать эту загадку.
Смерть Кашалота означала, что в его истории существовали какие-то обстоятельства, о которых Емельянов либо не знал, либо оставил их без внимания. А в оперативной работе это было хуже всего. Такой прокол не только мог нанести урон его профессиональной репутации, но и подрывал его веру в себя. А вот этого Емельянов уж никак не мог допустить.
Поэтому он понимал, что в его же интересах было выжать о Кашалоте всё до последней капли. А кто мог дать более точные ответы, чем его друг Крапива? Тот знал о жизни Кашалота очень многое, и Емельянов был готов получить эту информацию любым способом.
Обдумывая все это, Константин наконец очнулся и увидел, что трамвай поравнялся с кладбищем. Значит, скоро выходить.
Это кладбище было еще одним мистическим местом Одессы, которое рождало массу преданий и легенд. Сам Емельянов слушал их с интересом, однако всем любителям мистики кое-что рассказать и сам мог.
Однажды он четыре ночи подряд ночевал на кладбище – находился в засаде, дожидался вора, который устроил тайник в одной из старинных часовен как раз на этом Втором Христианском кладбище.
Емельянов устроился на могиле поблизости, прямо напротив склепа. В первую ночь ему было так страшно, что зуб на зуб не попадал. Однако ни одного призрака он не заметил, хоть и не заснул ни на секунду.
На вторую и уж тем более на третью ночь Константин бояться перестал. На кладбище было очень тихо, зато сыро и холодно. Холод шел от влажной земли, пронизывая все его тело до костей. Он сильно замерз, однако ничего страшнее бродячей собаки, которая рылась в мусорной куче и от страха зарычала, а затем убежала в неизвестном направлении, так никого и не встретил.
Ну а на четвертую ночь ничего не подозревающий вор был взят с поличным. Вот он-то как раз и остолбенел от ужаса, приняв прыгнувшего на него опера за призрака. Но тот быстро вернул ему дар речи, нацепив наручники и запихнув в служебную машину, которая отправилась прямиком в отделение.
Так что кладбища Емельянов не боялся, как не боялся и тюрьмы. За те четыре ночи он усвоил очень важный урок: бояться надо не тех, кто лежит под землей, а тех, кто по ней ходит. Бояться надо не мертвых, а живых. А вот мертвые неопасны: они тебе в спину не выстрелят.
Циничный