меня из дома, как пить дать, выгонит.
– И правильно сделает, – усмехнулся Олег. – Ты, Толик, во время запоя редкостной свиньей становишься, уж не обессудь. Ни один человек терпеть не будет.
– Но ты же терпишь, – логично заметил слегка захмелевший гость.
– Я твой друг, а она жена. Женщина. Понимать надо, – Олег снова тяжело вздохнул, отвел взгляд от созерцания горячего воздуха за окном и посмотрел в мутные глаза бывшего сослуживца.
– Эх, брат, выбирайся ты из этого болота. По старой дружбе советую.
Дружба, действительно, уходила корнями еще в суворовское военное училище. Но если Олег был родом из Твери, где находилось учебное заведение, то Анатолий родился в Краснодаре, куда и вернулся после выслуги лет, а заодно и друга уговорил переехать на постоянное место жительства. К тому же супруга Олега не возражала против сложного переезда, более того, Ирина сама хотела купить квартиру именно в Краснодаре. Привыкла к теплому климату, свежим фруктам, до умопомрачения любила море и после тревожного Дагестана считала именно этот город безопасным для жилья. Сын в то время окончил школу, нужно было думать о дальнейшей учебе, на семейном совете выбрали технологический университет. Все в один узел и связалось…
– В чем заключается твоя проблема? – Толика после выпивки всегда тянуло на душевные беседы.
– Мы вчера после этого вопроса за пятой бутылкой пошли, – напомнил Олег. – Мне завтра на работу.
– Да понял я уже, бросаешь друга на верную смерть, – огорчился Толик и достал из пакета очередную банку пива.
На столе в закономерной прогрессии увеличивалось количество пустой тары. Олег опять пожалел, что забыл купить хлеба. Хотелось есть, но не то, что принес Толик из супермаркета. Хотелось нормальной, домашней еды. Холодильник пугал белоснежной пустотой. Где-то в углу в надорванной сетке завалялись несколько картошин. Он решил их отварить и открыть иваси в собственном соку. Все лучше, чем ничего. Между тем, Толик усердно разглагольствовал о смысле жизни, бренности бытия и роли женщины в мировом пространстве, а конкретно, о роли любимой тещи в семье Черкасовых. Олег, ловко обрезая позеленелые бока молодых клубней, слушал молча, не перебивал.
– Я, брат, в своем доме уже не хозяин. Задвинули меня под лавку, сижу и не хрюкаю. Даже дети меня стороной обходят. А знаешь почему? Все влияние Марии Евдокимовны, дай ей Бог здоровья! Она и жене моей мозги прочистить успела, пока мы вчера с тобой праздновали. Работаю плохо, получаю мало, от рук отбился, дом рушится, крыша протекает, и во всем я виноват. А что я могу на пенсию в двадцать тысяч рублей? Новый дом отстроить? Так мне в банке даже кредит на ремонт не дали. В лицо рассмеялись. Я не кредитоспособный, понимаешь. С меня государству нечего обобрать, только последнее, если отнимут. Вот дожили: боевой офицер с медалями идет денег просить у тех, кого защищал не щадя живота, руку для милостыни тянет, мать его… а ему фигу без масла…
– Устройся на работу, – отозвался Олег, стоя у плиты, контролируя сложный процесс кипения воды.
– Где