с редкими домиками трубчатых червей спирографисов. Самое горлышко, обвив его со всех сторон, крепко обнял коралл, приняв форму сосуда.
Но самое интересное оказалось внутри бутылки…
Я тогда работал в Йемене и на судне был в командировке. Когда срок моего контракта заканчивался, и надо было собираться домой, ради экономии веса разрешённого к вывозу в самолёте, нижнюю часть вполне заурядной зелёной бутылки я обрезал и, заглянув внутрь, в сторону горлышка, несказанно удивился. Нет, джина там не оказалось, но зато…
Очевидно, ещё до того, как бутылку облюбовал коралловый полип, в неё проникла личинка похожего на мидию двустворчатого моллюска – морского жёлудя и стала расти, почти закупорив раковиной горлышко изнутри. Но рос и коралл, закрывая доступ свежей воде, в которой еда, кислород и кальций – материал для строительства раковины жёлудя. Ему ничего не оставалось, как для того, чтобы не погибнуть от удушья и голода, неустанно поддерживать отверстие-продух в теле коралла, подобно тому, как это делают во льдах арктические тюлени.
Пожизненно замурованный в бутылке, жёлудь боролся за жизнь, питаясь одноклеточными водорослями сквозь крошечное, с булавочный укол, отверстие в подошве коралла. Через него же он расселял и своих личинок, иначе весь объём бутылки был бы заполнен желудями. Коралл постоянно наращивал толщину подошвы, но и жёлудь не сдавался, изо всех силёнок упорно пробиваясь к источнику жизни, возможно, продувая отверстие струёй воды. Хотя вполне вероятно одновременно он выделял какие-то вещества, не позволявшие окну в мир зарасти.
Теперь эта пара – узник и его невольный тюремщик – среди моих сувениров, собранных во время экспедиций.
Доверчивость – характерная черта тропических рыб, в особенности тех, кто, к счастью себя, ни в каком виде, разве лишь в качестве обитателя аквариума, не нужен человеку.
А вот промысловые рыбы даже на таком уединённом островке всё-таки каким-то образом знают о своей гастрономической ценности и, хотя безбоязненно и так же с любопытством рассматривают нас, но держатся все же настороже.
Особый интерес ко мне испытывают тёмные, почти чёрные каранксы лугубрисы, стая которых штук в пятнадцать сопровождает меня. А так как я плыву слишком медленно по сравнению с ними, они с услужливостью гостеприимных хозяев устремляются вперёд, затем, на некотором расстоянии оплывая вокруг, возвращаются, останавливаются на дистанции вытянутой руки, словно хотят и не могут сказать, – быстрей, парень, быстрей, там впереди самое интересное! Это они-то и вывели меня к топляку.
Не знаю почему, но наибольшее внимание каранксов вызывают мои ботинки. Что им нравится: цвет, форма, запах? Каранксы, вероятно, близоруки; поочерёдно подплывают к ботинкам и, как бы я ни болтал ногами, они, повторяя все мои движения, держатся почти рядом со ступнями. Я заметил это, когда случайно оглянулся посмотреть на проплывающую