широко применявшийся тоталитарными режимами, от сталинского до гитлеровского. Ныне эротизм в политике – скорее моветон и излишество. Более актуален он в рекламе, но и там медленно, но верно уходит на периферию, вытесненный рациональностью, бодипозитивом, политкорректностью и прочими актуальными тенденциями, что не хорошо, не плохо, но есть свершившийся факт.
Манипулируемый «герой»
Нет более обесцененного не за столетия, но за десятилетия понятия, чем герой. Притом – верно обесцененного, что редко случается с позитивно-«сакральными» образами («верно» следует понимать как «правильно», «рационально», «в духе времени»). Герой – всегда не субъект, но манипулируемый объект. Герой – относительно кого-то. Но не для самого себя.
В последнее же время мы видим исключительно социального манипулируемого героя (пассионария).
Печальный, но при этом убедительно-комиксовый пример – некто, отправившийся на войну, к примеру, в Новороссию.
Спрос диктует предложение. Спрос диктует жертву. Спрос очевиден. Это агитпроп с метафизической начинкой. Спрос сверху.
Это последняя стадия героя – герой-дурак, где и становится, собственно, очевидна вся его простенькая, манипулятивная сущность.
Ныне с героя спрашивает ряженное в одежды идеологических напёрсточников государство. А когда-то с него, возможно, спрашивал сам несуществующий «бог».
В борьбе с Несуществующим некий античный герой – герой прошлых времён вообще – обретал почти метафизический статус, накачивал, так сказать, метафизические мускулы.
Герой, манипулируемый нынешним государством, мускулы не накачивает, а всё чаще хохочет утробным отрубленным мамлеевско-мересьевским смехом.
В глухую русскую пустоту.
Интеллектуальное лукавство
Набоков неоднократно употребляет термин «буржуазный» и, как бы чувствуя некоторую недостоверность, неискренность этой «духовной» обличительности, словно бы оправдывается, поясняя: «не в марксистском, но во флоберовском понимании». Он рассуждает о рекламе и покупке вещи, которая будто бы делает счастливой, что есть – по его мнению (и общее место) – не так.
Однако это расхожее мнение и само – изрядная пошлость, учитывая, как любит пренебрегать вещью всякий интеллектуал и тем более интеллигент. Здесь я не соглашусь с гением Набоковым, не говоря об иных адептах «духовности» и антиматериальности, имя которым легион, ибо вижу Вещь как нечто превосходящее даже пресловутого сверхчеловека. Действительно, цивилизационно уместней и онтологически честней было бы создать культ Сверхвещи, а не Сверхчеловека (лучшего среди равноубогих).
Что же касается недостижимого потреблением и буржуазностью счастья, то определённая ирония заключается в том, что ни продавец, ни покупатель не обманываются и не обманывают, то есть не продают счастье и не покупают