где-то в виртуальном метре от меня:
Доступ к лесу – 17Т
Люк плавно исчез в переборке при нашем приближении. Его направляющие не жаловались. Ни скрипа, ни скрежета. Как будто его установили вчера, как будто он не ждал, застыв, десять тысяч лет еще одного шанса подвигаться. Люк распахнулся как пасть, и внутри нас ждал мрак.
Лиан повернулась, разрушив хрупкую тишину:
– После тебя.
Мы вошли.
Забудь все, что когда-нибудь слышал о лесах «Эри».
Гены, подрихтованные для максимальной бифуркации. Тусклые округлые плоды, мерцающие от светящихся бактерий, их нуклеиновая кислота закована в смирительную рубашку из серных связей и вторичных петель для предотвращения мутаций. Большие вогнутые листья, черные, как тепловая смерть, изгибаются вокруг этих микробных ночников, подобно ладоням, защищающим пламя свечи. Слабые синие солнца разбросаны тут и там – одни всего метр в диаметре, другие – десять, а то и больше – пульсируя от собственной биолюминесцентности. Слепые и глупые боты-садовники с тараканьими мозгами вынюхивают путь среди веток, роботы даже не в сети, они просто массово фабрикуются и отправляются перерабатывать углерод и соскребать питательные вещества с мертвого камня. Канализация собирает наши замороженные насухо отходы и распределяет их по голодным корешкам. Все трюки, благодаря которым целую экосистему впихнули в пару десятков пещер, замедлили так, чтобы она просуществовала вечно: закупоренная биосфера при обычном уровне метаболизма не смогла бы обеспечить и дюжину человек, но дает жизнь тридцати тысячам, конечно, пока мы дышим только каждые десять лет или вроде того.
Так вот: забудь обо всем этом.
Просто посмотри и сразу поймешь, что они сделали на самом деле. Они построили леса из кровеносных сосудов зарезанных гигантов; слили оттуда кровь, а вместо нее закачали смолу. Прогнали эту сверкающую черную грязь через сердце, аорту, по ветвящимся артериям, венам и бесконечным рекурсивным капиллярным руслам, которые соединяли одно с другим. После того как конструкция застыла, они выжгли мясо вокруг нее лазерами и ацетиленом. Потом взяли то, что осталось, – обсидиановые нервные сплетения, ветви, кости – разломали все на куски и вставили туда, куда те подходили: не только в огромные клубящиеся туманом пещеры, такие большие, что другой стены не разглядеть, но и в скромные гротики едва семидесяти метров от края до края.
А потом все украсили голубенькими рождественскими огоньками.
Они назвали это лесом, так как система непрерывна: каждый отсек соединен с другими трубами и туннелями, пробуренными в скале, все нанизано на одну нить во имя «системной интеграции» и «полной взаимосвязи». Понимаешь, главное – это стабильность. Столь эпическая миссия не может позволить себе сложить все жизнеобеспечивающие яйца в одну корзину, но одновременно нельзя дать карманным экосистемам пуститься во все тяжкие в поисках эгоистичного равновесия. Потому все связано. У нас достаточно протока, чтобы все работало