подпоручик Куберт и поручик Несвадба, ходили хмурые, покрикивали на бойцов. «Войины-свободники-дэсатники» быстро и точно выполняли распоряжения, шустрили по службе, но вид при этом имели какой-то… потерянный. Только опытный командир мог заметить растерянность рядовых и подофицеров, и Саблин видел.
А немцы обустроились на совесть и, казалось, не обращают внимания на пограничников. Дымила полевая кухня, случались построения, личный состав разбивался на группы – то ли чистили оружие, то ли проводили какие-то занятия. Разве что строевой не занимались да не устраивали учебных стрельб.
Но Саблин не обманывался, не единожды замечал он проблески оптики в невысоких кустах перед рощицей, в самой роще засёк хорошо замаскированные пулемётные гнезда. И о гаубицах помнил поручик, и о миномётах не забывал. И был уверен – прибытие русских не осталось незамеченным.
А вчера на свободное пространство вышел гауптман и принялся нагло, в упор рассматривать заставу через бинокль. По-хозяйски так рассматривал, будто прикидывая – пойти и выгнать чехов прямо сейчас или подождать до завтра? Саблин был на вышке и тоже рассматривал немца, лицо которого почему-то казалось странно знакомым.
Поручик поднапряг память и вспомнил. Точно! Приезд делегации рейхсвера в тридцать пятом. Наметилось тогда некоторое потепление в отношениях двух держав. Среди прочей программы были предусмотрены спортивные состязания. Саблин, зелёный подпоручик, только что окончивший училище, томился при штабе в ожидании назначения. В кадетском корпусе был Иван чемпионом по боксу, успешно боксировал и в училище, неудивительно, что его включили в программу. Выйти на ринг выпало против здоровенного фельдфебеля. Сил у немца было много, а умения – не очень.
Сейчас Саблин невольно улыбнулся, вспоминая былое. Как измотал он тогда германца уходами и уклонами, разъярил его, заставил слепо выбрасывать бесполезные удары, а потом перешёл в контратаку. Хорошо попал правым прямым – раз, чётко приложил через руку – два и акцентированно, левым боковым прямо в челюсть – три! Аут. В угол тевтона уносили.
Вот где встретиться довелось! Что, «ганс», померяемся силой?
3
Никогда ещё большой зал Коричневого дома не слышал столь отъявленной лжи. С момента приобретения 26 мая 1930 года нацистской партией Германии, с последующей обширной реконструкцией, проведённой Паулем Тростом по эскизам самого Гитлера, в преддверии переезда всего высшего руководства партии, никогда ещё большой зал не был свидетелем такой подлости и такого унижения.
Начал премьер Италии Бенито Муссолини, один владевший языками и взявший на себя роль толмача. Предоставил слово канцлеру Германии. Адольф Гитлер – сухой, поджарый, в парадном кителе с партийным значком на галстуке и свастикой на рукаве – говорил долго и напористо: о политической целесообразности и исторической справедливости, о мире в Европе и притеснениях немцев в Судетах, о возрождении Германии и верности международным договорённостям. Порой его заносило, и фюрер