девочку. Видели ее и Дося с Веней, но мало обращали на нее внимания, целиком уделяя его брату девочки, музыканту, время от времени игравшему на скрипке у окна.
– Так, значит, и он тоже бедный? – с загоревшимися от любопытства глазами допрашивала рассказчицу Дося.
– А то как же!.. Были бы богатыми, с нашей не знались бы. Говорят, он еще учится, скрипач-то этот, не дошел еще до заправского музыканта, значит. Ну вот, деньги-то зарабатывать и нет времени. А сестренка в пансионе у него зимой живет, летом только домой приезжает. Страсть как они иной раз в деньгах нуждаются!.. Ихняя прислуга сказывала, когда к нам за утюгом приходила.
– А сервиз, ты говоришь, их же? – заинтересовался Веня, которому как-то чудно и странно было слушать все эти новости.
Незнакомый юноша, так божественно игравший на скрипке, казавшийся им с Досей каким-то особенным, неземным существом, оказался таким же бедняком, как и они сами, – и он, и Дося. И даже больше того – бывал голоден и нуждался в самом необходимом. Таким он был намного милее и ближе сердцу Вени.
Он хотел поделиться своими впечатлениями с Досей, но та о чем-то оживленно шепталась с Лизой, удалившись в сторону от других детей. Когда же Дося, вдоволь наболтавшись и наигравшись, как обычно, провожала маленького горбуна до дверей квартиры Дубякиных, прежде чем пойти к себе – они жили по соседству, на одной лестничной площадке, – девочка оживленно сообщила своему другу:
– Послушай-ка, горбунок, а ведь она согласилась! Согласна пустить меня помочь ей мыть окна – в первое же утро, как я рано проснусь… А еще, горбунок, еще, миленький, велела она нам с тобой прийти к ней завтра вечером. Она нам и китайца с часами, и медвежонка, и сервиз – все-все-все покажет! Только просила никому-никому об этом не говорить…
Глава VI
Как нарочно, Дарья Васильевна, приходившая всегда аккуратнейшим образом в половине восьмого, опоздала домой на следующий вечер, и Веня, лежавший грудью на подоконнике, до половины высунувшись из окна, встречал глазами каждого прохожего, появляющегося в воротах.
Конечно, мачеха не знала, какой интересный вечер предстояло провести ему сегодня. А если бы знала, то уж, разумеется, поспешила бы домой, чтобы отговорить его идти в чужую квартиру, думал мальчик.
Старуху Велизариху жильцы большого дома недолюбливали. Уже благодаря своему ремеслу старая ростовщица никому не внушала симпатии – ремеслу, успех и прибыльность которого зависели от несчастья других. Но, помимо этого, она вообще была малосимпатична, и редко у кого из жильцов не происходило стычек с взбалмошной и строптивой старухой, готовой браниться из-за любых пустяков. То ей не хватало места в общей прачечной или в общем леднике[3], то она поднимала шум из-за нескольких охапок дров, которые у нее «бесстыдно украли», как кричала она на весь двор. Поэтому немудрено, что люди всячески старались избегать иметь с ней дело. И, конечно, знай Венина мачеха, куда собрался ее Веня этим вечером, она удержала бы пасынка от такого необдуманного поступка.
Наконец