сухие листья. Его уронили, на него наступили. Дядя Андрей купается по утрам, но никого в компанию не берёт. Полотенце на ощупь не такое уж и мокрое, скорее, влажное. Непонятно. Так купалась она или в баню ходила? Дай подумать. Кто-то варил себе кофе с утра: кофейник стоит на разделочном столе. Она не хотела, чтобы её видели с полотенцем, и сунула его под шезлонг, ближний к входу с Дороги тачек. Ты ничего не хочешь мне рассказать, Поль? Всё стекло в твоих носах. Отворачиваешься? Марусю видел? Ладно. Сама всё узнаю.
На кухню вышла Тётя, помахала Лизе рукой и поставила чашку в мойку. Что-то поискала по шкафчикам, ушла к себе. Интерес согрел Лизу и отправил вниз по лестнице. Она дошла до бани, через дверь услышала храп отца, заходить не стала. Осмотрела пустой сарайчик, спустилась к калитке, вышла на берег и, подумав, свернула направо, на пляж. Здесь её ожидала удача – следы мужских ног провели до воды и вернулись к сухому пеньку, в компанию треугольных каблуков. Лиза сделала кучу снимков на телефон, опять продрогла и, кутаясь в дырявые рукава, отправилась в обратный путь. У самой калитки до неё долетели знакомые голоса со стороны мостков. Идти в ту сторону ей совершенно не хотелось – там всегда висели тучи комаров, но интерес предательски защекотал в носу утренним чихом, выдал. Голоса стихли, и Лиза решила объявиться. Она пошла, считая шаги, и на восемьдесят втором увидела дядю Андрея. В мокрых купальных шортах, на шее белый воротник полотенца, плечи покатые и такие элегантные. Мама говорит, что они у него кованые. У Дона тоже будут такие плечи?
Андрей поздоровался с Лизой одной улыбкой (всегда улыбается, не то что вечно хмурый отец) и вернулся взглядом к мосткам. В том месте, где доски делали поворот, уходили в камыши, стояла Маруся. Пряди её волос закрыли лицо, руки раскинулись в стороны в поиске равновесия, босые ноги перехлестнулись в развороте. Доски под ней играли вверх-вниз, и в какой-то момент показалось, что мизинец Маруси застрял между ними. Лиза вскрикнула, представила кожу, стёртую тысячей заноз, кровавое пятно на месте ногтя, сам ноготь, сдвинутый в сторону под прямым углом и сжала до дрожи кулаки, зажмурилась, а когда открыла глаза, дядя Андрей уже подал Марусе руку. Раскрытая ладонь – четыре пальца сомкнуты, большой отдельно, но не торчит в сторону бездельником, а устремлён вслед за другими к сердцу Маруси, – предлагала опору и одновременно требовала подчиниться:
– Хватит танцевать. Давай руку.
Ладонь потеряла терпение, большой палец щёлкнул замком вокруг запястья Маруси и перенёс девушку на траву. Прыгучая. Весёлая. Счастливая. Огненный лак на пальчиках целёхонек, а глаза слепили бесстыдными искрами сквозь пряди волос. Андрей повернулся к Лизе:
– Не хочешь порыбачить?
– Да. Можно попробовать, – Лиза ответила быстро.
– Дон за поворотом, в конце мостков. Иди аккуратно, не бойся.
Андрей подхватил с травы белый пакет, и Маруся потянула его за руку