возмутился Одье.
– И вы не сдали этот сейф чекистам? – удивлению Самарина, казалось, не было предела.
– Так они меня и не спрашивали, – хмыкнул Одье. – К тому же скажите мне как честный человек, как дворянин. Мог ли я показать этот сейф господам чекистам, если Карл доверил мне все то, что наживал собственным трудом долгие годы?
Его вопрос как бы завис в воздухе, и он сам себе ответил:
– Не знаю, кто как, но лично я подобного предательства со своей стороны не простил бы себе никогда в жизни. Впрочем, что-то я разболтался, вас уже давно мой друг Андерсен ждет. Кстати, это недалеко – Фонтанка, сорок два.
…Опросив тех сотрудников, которые в ночь ограбления находились в посольстве, Самарин попросил посла уделить ему несколько минут внимания.
– Господин Андерсен, а что вы сами думаете относительно этого налета? Согласитесь, что он более чем странен и дает пищу для определенных… – он хотел произнести слово «выводов», однако не был уверен, что норвежский посол поймет его правильно, и поэтому несколько смягчил концовку: – для определенных размышлений?
Однако Мартин Андерсен оказался более проницательным человеком, нежели о нем подумал Самарин.
– Господин Самарин, пока вы были в дороге, мне перезвонил Одье и представил вас как весьма порядочного и умного человека. Так что, давайте будем предельно откровенны друг с другом.
Самарин только улыбнулся в ответ.
– В таком случае я прикажу приготовить нам кофе, и, пока его будут варить, мы честно и открыто пообщаемся друг с другом. Вы не будете возражать?
Самарин не возражал. И не только потому, что он уже забыл, когда пил кофе два раза на день, но еще и потому, что он даже не надеялся на то, что посол Норвегии уделит ему свое личное время, а не спихнет его своему помощнику, приказав тому «посодействовать господину следователю». И тому было бы своё оправдание – ряд вопросов, которые всенепременно задал бы хозяину этого дома любой следователь, были бы нелицеприятны для посла столь могущественной державы, как Норвегия.
Приказав своему помощнику приготовить кофе, Мартин Андерсен какое-то время разминал кончиками пальцев тонкую длинную папиросу, источавшую необыкновенный аромат, наконец, произнес негромко:
– Итак, первый вопрос, если я, конечно, не ошибаюсь, который вы желали бы мне задать. Знал ли я о том, что в том дорожном саквояже, который вместе с чемоданами привез Одье, были упакованы не документы Товарищества Фаберже, что было бы вполне естественным, а бриллианты, драгоценности и ювелирные изделия, которые он не рискнул взять с собой, покидая Россию?
Мартин Андерсен не ошибался, и Самарину только и оставалось, что утвердительно кивнуть головой.
– В таком случае отвечаю: «Да, я знал об этом». И сказал мне об этом мой друг Одье в тот момент, когда попросил спрятать саквояж в сейф. Спросите, с чего бы вдруг весьма осторожный Эдуард Одье рассказал мне об этом? Да всё очень просто. Согласитесь, что просить прятать в сейф дорожный саквояж